Завтра будет вчера

После плотного прессинга Артем все же отвалил от Нарине, и Артур выдохнул с облегчением, когда понял, что вся семья недоноска уехала из города. Все же придурок сделал верный выбор. Артур его даже зауважал, парень до последнего качал головой, отказываясь отстать от Нары, пока Сафарян не начал угрожать его семье. Кровью блевал, с колен не мог встать, пока его трое держали. а Артур "вправлял" ублюдку мозги. Он долго издевательски скалился окровавленным ртом, но, как только имя брата услышал, затих. В глазах вместо дерзкой усмешки появилась ненависть. Ее Артур отлично умел определять. И только тогда и понял, что победил.

Сложно было потом на сестру смотреть, на то, как увядает с каждым днем все больше. Нара почти ничего не ела, только воду пила и в комнате своей сидела. Мать к кому только не таскала ее: к лучшим врачам, даже к бабке какой-то повела. Вот только один Артур знал, почему в их доме больше не было слышно ее смеха. Пытался поговорить с ней, но она его игнорировала, смотрела сквозь брата, будто он вдруг стал пустым местом для него.

Артур отряхнул пепел с сигареты, будто желая точно так же выбросить эти чертовые воспоминания из головы. Правду говорят, время лечит. Оно, действительно, оказалось лучшим доктором для его сестренки. Нара все же поняла, что все эти чувства к русскому были лишь детской блажью.

Снова помирилась с братом, снова стала ходить на учебу, и, наконец, в доме снова раздавался ее мелодичный смех. Со временем все в семье наладилось, и Артур видел, что девочка вынесла правильные выводы из той ситуации. Поэтому его даже не взволновало появление Капралова в их дома. Хотя нет, он, конечно, слегка напрягся, поначалу притаился, следя исподтишка за этими двумя, но Нара была всецело занята женихом, улыбалась ему, а русского, казалось, больше занимала возможность устроиться на работу и подзаработать. Каждый из них переосмыслил прошлое, и Артуру оставалось только ждать, пока тот кретин сделает ошибку и попробует приблизиться к Нарине. В сестре Артур был уверен на все сто процентов. Как и в Гранте, которого она, он знал, любила. Да и до свадьбы оставалось всего ничего, а после муж ее увезет в Армению.

Раздался звонок телефона, и Артур полез в карман.

— Да, Нар. Проводила Гранта?

— Да.

— Домой едешь?

— Артур, — сестра замолчала на несколько секунд, а потом, тяжело выдохнув, спросила, — что ты сказал Артему тогда?

— Когда?

— Тогда… пять лет назад.

— Нараааа, — Артур почувствовал, как снова зарождается желание придушить этого гада собственными руками, — что за вопрос?

— Тур, просто скажи, — ее голос сорвался на крик, и Артур напрягся, сжимая телефон в руке.

— Нар, ты где? Ты дома? Давай я приеду домой перед отъездом и поговорим.

— Почему ты не отвечаешь на мой вопрос?

— Потому что я не помню, понимаешь? Пять лет назад. Я ни хрена ничего ему не говорил. Да и какое это имеет значение сейчас, а?

* * *

Он лгал. Я чувствовала это. Слышала в его голосе. Мы всегда были близки с братом. Близки во всем, что не касалось Артема. А после отъезда Темы, когда подтвердились слова Артура о Капралове, о его безразличии, мы и вовсе стали еще ближе. Не сразу. Мне понадобилось немало времени, чтобы прийти к этому.

И я умела распознавать его ложь. Как сейчас, когда он не отвечал напрямую, говорил что-то еще, но я просто выключила телефон и сунула в сумку.

Меня снова начало трясти. В пятнадцать лет я еще была настолько наивна, что не замечала многие вещи. Такие, как, например, почему уехала вся его семья. Просто бесследно исчезла из города. Меня давило осознание того, что ОН меня бросил. Что ОН оставил меня, даже не объяснившись. Просто в один день взял и уехал в неизвестном направлении. Он меня разлюбил, ему надоело ждать, или вовсе надоела я сама. Но ведь вся семья не переехала бы по прихоти младшего сына. Тем более его семья, его отец, которому было глубоко наплевать на обоих сыновей. Ведь он так и не рассказал, что тогда случилось…

Нужно поймать такси, я должна поговорить с Артуром, иначе я сойду с ума. Все это не имело бы значения, если бы Артем не появился. Но жить с осознанием его ненависти к себе я не смогу. А он ненавидел, каждое его слово в машине дышало яростью. Ко мне. Вот только нет ничего хуже, чем не знать, в чем тебя обвиняют.

Поднялся ветер, и я вскинула руку, останавливая машину. Подъехал черный тонированный джип, а когда я подошла к окну, вдруг распахнулась дверь заднего сиденья, и меня втащили внутрь. Я закричала, но чья-то вонючая ладонь закрыла мне рот, над ухом раздался грубый мужской смех, и меня усадили к кому-то на колени, перехватив тяжелой лапой живот.

— Харэ дрыгаться, дрянь. Тихий, врубай музон. Бес, гони мешок. Ща оприходуем сучку.