Завтра будет вчера

И стоило мне услышать его сейчас, как я дернулась к телефону под недовольные взгляды продавщицы.

"Что делает моя мышка? А, впрочем, это неважно. Я соскучился, Нари. Хочу видеть тебя".

Улыбнулась, проводя большим пальцем по черно-белым буквам текстам, я могла представить себе его лицо, когда он писал это.

— Нара, поторопись, дочь. — в мамином голосе мягкий укор, — Это ее жених. Она только ему так улыбается. — это уже было объяснение для продавщиц.

— Влюбленная молодежь. Что с них взять?

Ох, мамочка, если бы ты знала, ты бы пришла в самый настоящий ужас. Каким бы страшным разочарованием сменилось это выражение умиленного счастья в твоих глазах.

"Твоя мышка сейчас примеряет свадебное платье… А, впрочем, это неважно, так?".

Представила себе, как сжал в руках смартфон, и внутри разлилось чувство сожаления и в то же время эгоистичного удовольствие от осознания того, как он ревнует. Выключила телефон, поворачиваясь к матери и натянуто улыбнувшись очередному платью на вытянутой руки сотрудницы магазина.

Не бывает любви без ревности. Я знала это по себе. Аня как-то спросила о том, доверяю ли я Гранту, верю ли в его верность, ведь у нас с ним не было сексуальных отношений. И я вдруг ясно поняла, что, даже узнав о его измене, скорее ощутила бы досаду. Ведь я понимала, что он взрослый мужчина и что до свадьбы я не могла дать ему всего. Я предпочла бы просто не знать о его неверности в этот период.

И предпочитала не думать о том, сколько женщин было у Артема. Когда бы то ни было. Только от мысли, что он мог просто целовать кого-то так же, как меня, сердце обрывалось и становилось больно. Адски больно.

Когда мы вышли из салона и сели в машину, мама внимательно посмотрела на меня и тихо сказала:

— Вчера вечером мне звонил Грант.

Я напряглась, догадываясь, что она скажет дальше. Грант психовал. Несмотря на то, что находился за тысячи километров от меня, он чувствовал тот холод, который просачивался между нами сквозь телефонные провода. Он звонил мне несколько раз в день, и я каждый раз сбрасывала звонки, ссылаясь в смсках на занятость. Мы разговаривали только по ночам и не более нескольких минут. Я не могла дольше. Не могла пересилить себя и смеяться в ответ на его шутки, беззаботно отвечать на его вопросы. Мне стали неинтересны его дела и новости о ремонте нашего с ним особняка.

Боже, я не могла слышать его признания. Каждый раз мне казалось, будто он не в любви признается, а окунает меня прямо лицом в грязь. И я каждый раз вытирала комья этой грязи ладонями, чувствуя к нему поначалу жалость и чувство вину, а потом и ненависть за это.

Ненависть за собственное малодушие. За то, что больше не могу ответить на его "люблю". За то, что не могу расторгнуть помолвку. Он спрашивал, как проходит подготовка к церемонии, а мне хотелось закричать, что никакой свадьбы не будет, что я люблю другого. Но я не могла. Из-за родителей. Из-за родственников. Из-за Артема. Из-за страха, что он может снова оставить меня.

— Он и мне вчера вечером звонил, мама.

— Я знаю. Он выказал… — она замолчала, подбирая слова, — беспокойство.

— Жаловался, значит?

— А у него, значит, есть причины жаловаться? — Она прищурилась, развернувшись ко мне лицом.

— Нет, мама. — я вздохнула, стараясь успокоиться, чтобы не выдать свою раздражительность, — я просто устаю.

— Ты боишься, дочь? — Мама обхватила пальцами мой подбородок и мягко улыбнулась, — я в свое время вообще падала в обмороки перед свадьбой от волнения.

— Мама, папа тебя похитил, какие обмороки перед свадьбой?

Она притворно вздохнула, закатывая глаза:

— Хорошо, это твоя тетя Алиса теряла сознание по несколько раз на дню от переживаний. И я не хочу, чтобы ты довела себя до подобного.

— Ты же видишь, я себя нормально чувствую. Просто я не знаю… потом… мы с ним будем постоянно вместе. И так далеко от вас. Сейчас я хочу быть больше с вами, понимаешь, мам?

— Понимаю, — она сжала мою ладонь и улыбнулась, — я именно так все и сказала твоему жениху. И ты будь к нему снисходительна. Он так любит тебя. Он совсем скоро приедет.

А вот этого я не хотела. Я даже представить боялась, во что могла вылиться встреча Гранта с Артемом. А еще его появление означало исчезновение Артема из моей жизни. Отец сказал, что после приезда Гранта предложит Артему место маминого водителя, так как нынешний собирался на пенсию. И у меня сердце сжималось от мысли, что Артем откажется. А он откажется. Он слишком гордый. Он говорил, что согласился на эту работу только ради меня. И я ему верила. Господи, он ни разу не признавался мне в любви, но я верила ему так слепо и безоговорочно, что самой становилось страшно. Я верила его ревности.

"— Удали прямо сейчас, Нари.

— Что удалить? — коротким поцелуем в поджатые губы, и его ладонь с силой впивается в мою руку.

— Все фотки с цербером своим. Прямо сейчас. УДАЛИ, — не целует, вгрызается зубами, будто наказывает за упрямство.

— Не могу. Нельзя. Ты что?

— Нари, — отстраняется, челюсти стиснуты так, что кажется, сейчас скрип зубов услышу.

— Тогда удаляй сам, — кладу телефон в его руку, но он возвращает его мне.