Завтра начинается сегодня. Как воспользоваться достижениями anti-age медицины

Но за улучшение дыхания пришлось заплатить огромную цену. Лекарство, которое он принимает, ивакафтор (калидеко), стоит 300 000 долларов в год. И ведь оно даже не является универсальным средством от муковисцидоза. Калидеко одобрено для лечения пациентов с одной из десяти конкретных мутаций в гене муковисцидоза. Уильям и другие пациенты, обладающие одной из этих десяти мутаций, – это менее чем 10 % от примерно 30 000 больных муковисцидозом в США, согласно данным Фонда муковисцидоза. Vertex, компания, производящая калидеко, собирается продавать лекарство вместе с еще одним экспериментальным средством, которое лечит генетический дефект, связанный с половиной случаев муковисцидоза в США. Кроме того, компания исследует сочетание лекарств на людях с другим типом мутации, тоже вызывающей муковисцидоз.

Справедлива ли цена в 300 000 долларов? Как я уже говорил, я часто вижу на рынке новые противораковые средства по заоблачным ценам, которые при этом продлевают жизнь всего на несколько дней или недель. В будущем нам нужно будет определить настоящую цену этих лекарств и решить, как именно за них платить. Цена должна определяться приносимой пользой – это называется «ценностное ценообразование». Если вы разработали лекарство, продлевающее жизнь на 5–10 лет, оно должно стоить дороже, чем лекарство, не приносящее никакой заметной пользы. Нынешняя модель, при которой фармацевтические компании могут устанавливать любую цену, какую им заблагорассудится, неприемлема – особенно учитывая, что многие новые лекарства лучше всего работают в сочетании с другими лекарствами, повышая затраты еще в 2–3 раза.

Ирония ситуации в том, что технологические затраты в последнее десятилетие заметно снизились, а вот цены на лекарства – нет. А они должны снизиться, если мы действительно хотим жить в дивном новом мире медицины. Хищническая практика требовать максимально большую цену за новое лекарство неправильна; я просто призываю к созданию упорядоченной системы со строгими правилами. Мы должны давать биотехнологическим и фармацевтическим компаниям стимулы рисковать и прогрессировать. Но если их пациенты дают им временную монополию на рынке, цены не обязаны отражать это. Изменения произойдут быстрее после того, как больше врачей и больниц выступят против фармацевтической индустрии и заставят их принять более рациональный и прозрачный подход к ценообразованию. Мемориальный онкологический центр имени Слоуна-Кеттеринга в Нью-Йорке, например, разработал интерактивный калькулятор (www.drugsabacus.com), который сравнивает текущую стоимость более 50 противораковых средств с тем, сколько они должны были бы стоить, если бы цена была связана, в частности, с тем, насколько они продлевают жизнь пациентов и насколько неприятны их побочные эффекты. Весьма умная идея: привязывать цену к реальной ценности – для пациентов это качество и продолжительность жизни. Калькулятор Мемориального госпиталя показывает, что во многих случаях цена получается заметно ниже рыночной. И, естественно, включает в себя и затраты на разработку лекарства.

Люди очень любят жаловаться на влиятельность «Большой фармакологии», но врачи и больницы тоже иногда одерживают победы. В 2012 году Мемориальный госпиталь решил не давать пациентам с раком кишечника лекарство афлиберцепт (залтрап), новое средство, разработанное Sanofi, пятой крупнейшей фармацевтической компанией в мире. Изначально лекарство стоило 11 000 долларов в месяц, но врачи решили, что польза от лекарства не оправдывает такой высокой цены. Группа докторов написала редакторскую колонку в газете, где объяснила свое решение, и Sanofi уступила, снизив цену для американских онкологов вроде меня вдвое.

Впрочем, даже если учитывать возможное снижение цен, многие медики сомневаются в том, является ли работа с генетическими причинами болезни самым эффективным подходом в деле улучшения здоровья. И даже я понимаю их сомнения. Именно потому, что я – один из основателей компании, проводящей генетические скрининги, я могу сказать, что гены говорят не обо всем. На лекциях я обычно использую следующую аналогию: вы можете разобрать автомобиль и исследовать все запчасти, но из этого вы не узнаете, сколько времени машина будет ехать из пункта А в пункт Б. Нужно учитывать и то, как эти запчасти взаимодействуют в рамках сложной системы, качество масла и бензина, окружающую среду, в которой должна ехать машина. Нельзя забывать и о других переменных, определяющих функциональность автомобиля: от погоды и состояния дороги до компетентности водителя, наличия на дороге других машин и выбранного маршрута.