Завтра в тот же час

Манхэттен особенно хорош в двух состояниях: днем и ночью. Причины этому были одинаковые: живые улицы, вечно гудящие, вечно в движении. Даже если ты чувствовал себя одиноко, в Нью-Йорке было просто невозможно остаться в одиночестве. Во время грозы всегда находился еще кто-то, прорывающийся по лужам к ближайшей мусорке, чтобы выбросить туда сломавшийся зонт – незнакомец, который разделял твою боль и страдания, хоть и всего на пару минут. Метро в Нью-Йорке всегда было медленным и грязным, но Элис все равно его любила. По ветке 2/3, которую Леонард до сих пор называл «старушка», ездили длинные, узкие составы, в которых в час пик начинался настоящий мрак: брокеры с Уолл-стрит пачками набивались в вагоны в Верхнем Ист-Сайде, не оставляя никому надежды сесть до самого бруклинского тоннеля, и кто-то постоянно норовил к тебе прижаться. Но по ночам там тоже было оживленно, ведь ветка шла из Гарлема в мидтаун, потом на Четырнадцатую и дальше вниз. Театралы, тусовщики – все ездили по этой ветке. Элис сидела между Сэм и Томми. Они могли ехать куда угодно: в кино, на тусовку, в Мэдисон-сквер-гарден. Элис прильнула головой сначала к Сэм, а потом к Томми. Прикрыв глаза, она подумала о том, что можно пару минут вздремнуть, но затем представила, как проснется, так и не поговорив с отцом, и сразу же выпрямилась.

– Ты была права. Как всегда, – обратилась она к Сэм. – Надо было отменить вечеринку. И не надо было вообще его отпускать. В конце концов, что важнее?

– Я всегда права, – ответила Сэм.

* * *

Отель оказался гигантским – целый квартал к северу от Таймс-сквер, который разрезала посередине подъездная дорожка для такси, с тремя вращающимися дверями, чтобы выпускать и впускать всех желающих. Элис еще в метро попыталась предупредить Сэм и Томми о том, что им предстоит узреть, но у них все равно поотвисали челюсти.

На конвенции научной фантастики и фэнтези приглашали спикеров вроде Леонарда, Барри и других известных писателей, актеров, режиссеров и мультипликаторов, но затевалось все это совсем не для них – конвенции устраивались для фанатов. Для самых верных и преданных, для тех, кто денно и нощно просиживал на форумах, споря о том, кто выстрелил первым: Хан Соло или Гридо, и о том, какой Доктор Кто круче; для взрослых людей, чьи шкафы ломились от головокружительных костюмов, и их друзей, с которыми они в разные годы познакомились в других отелях. Для фанатов, которым было недостаточно обычной, нормальной жизни.

Томми встал как вкопанный. У входа стоял Дарт Вейдер и курил сигарету через маленькое отверстие в маске. К нему присоединилась блондинка с накладными прядями в прославленном костюме кролика из «Плейбоя» с огромным игрушечным пистолетом, пристегнутым на бедре.

– Это типа «Барби из армии»?

– Это Барб Уайр, – выпалил Томми. – Ну, Памела Андерсон.

– Какая реакция! – ответила Элис.

– Ну извините, – пробормотал Томми, залившись краской. – Мне нравились «Спасатели Малибу».

– Пошли, – сказала Элис и за руки потащила Томми и Сэм к главному входу, где не было вращающихся дверей. В лобби толпился народ: полчища людей, разодетых кто во что горазд. Молодые, старые, всех цветов и размеров – фандом не знал никаких ограничений. На каждом углу висели гигантские винтовые плакаты, указывающие в разные направления, то в один зал, то в другой. Там собралось больше гиков, чем Элис видела за всю свою жизнь, и все это в одном помещении, и все они были так рады поспорить друг с другом о какой-нибудь мелочи, которую никто из их близких не воспринимал всерьез.

Леонард всегда говорил, что ненавидел конвенции, и Элис была уверена, что он ненавидел свою обычную роль, которая заключалась в том, чтобы сидеть за раскладным столом с дешевой скатертью и оставлять один автограф за другим. Каждый третий задавал какой-нибудь заковыристый вопрос о сериальной вселенной «Братьев Времени», на что Леонард всегда отвечал: «Сценарий писал не я, так что этот вопрос немного не по адресу». Он написал сценарий всего к парочке серий, и, как правило, они об этом знали, так что иногда он все-таки мог, хоть и нехотя, ответить на их вопросы. Каждый десятый спрашивал о книге, и на эти вопросы Леонард отвечал с куда большим воодушевлением. Частенько с ним просили сфотографироваться. Ему платили за эти выступления, и где-то в глубине души он кайфовал от всего этого, и все равно ходил бы туда, чтобы просто повидаться с друзьями, съехавшимися со всего штата.

Главное веселье концентрировалось в баре, особенно после того, как заканчивались все официальные мероприятия.

– Такое ощущение, что я реально попал в Кантину Мос-Эйсли, – сказал Томми. – Только я никогда не думал, что там такие мощные кондиционеры.

– Да ты гик! – воскликнула Сэм с ноткой одобрения.