Завтра всё наладится

Кое-как сняв обувь и повесив тяжелое зимнее ещё пальто на крючок, Тоня прошла в комнату, привычно наклонилась к нижней полке комода, достала альбомы, вгляделась с фотографии с совещаний. Прическа у неё и в молодости была короткой, но укладывалась тогда значительно чаще. Костюмы береглись так тщательно, что до сих пор висят в шкафу, уже ненужные. Туфли непременно были на каблучке, а в портфеле лежали самые нужные документы и блокнот с телефонами всех значимых и приближенных.

А вот отдых на море, счастливый Сережа без передних, выпавших прямо перед отпуском, зубов. Игоря с ними не было, а потому Тоня счастлива не так ярко, но всё же довольна сидеть на солнце, у волн, под крыльями чаек, в потоках ветра. А эти ступеньки, ступеньки! Их больше ста штук на том курорте, и они с Сереженькой карабкались, карабкались, добираясь к пансионату уже уставшими, потными и раскрасневшимися. А ночное пение цикад, а влажная жара в комнате, из-за которой не удавалось уснуть, а порванное об гвоздь на зеленой скамеечке у самого входа в корпус легкое ситцевое платье! Так ярко всё вспомнилось, будто было пару дней или хотя бы лет назад.

– Снова ты места себе не находишь в сегодняшнем времени? ― присел рядом Игорь Семенович. ― Вон, смотри, какой красавец рядом, ― перелистнул он на страницу с выцветшей свадебной их фотографией. Фотография долго стояла за стеклом, пока не была отправлена в тень страниц, под бархатную обложку, чтобы не выгореть окончательно.

– Всегда рядом, я знаю и ценю, ― сжала Тоня пальцы мужа.

– Как же ты маешься, Тонечка. Может, позвонила бы депутатше своей, вдруг у неё работа ещё есть?

До сих пор не сумевшая признаться, что ушла не сама, а по намеку руководства об ухудшающемся здоровье, Антонина качнула головой:

– Нет-нет, куда я со своим зрением. И так пятьдесят лет на службе пробыла, сколько ж можно.

– Ну в какой-нибудь совет ветеранов может? Ты ведь на руководящих должностях была всю жизнь, неужели и там не пригодишься?

– Помощником, а не руководителем, не надо льстить, старый угодник.

– Да хоть и так. Хочешь, я спрошу, когда за пенсией пойду? Наверняка где-то есть хорошие места, которые ждут тебя.

– Ну что ты, счастье моё. У меня есть вы. Куда ж дети сами? Кто за ребятишками следить будет? Они уже подросли, но ведь никто не живет ещё отдельно. Надо и постирать, и приготовить, и прибрать ― вот моя работа.

Покачав головой и в очередной раз отступив в этом споре, Игорь пошел ставить чайник. Муська сонно ткнулась в ногу Тони, та рассеянно потрепала кошку по голове.

С фотографий смотрела на Тоню уверенная в себе женщина, знающая, что она на своем месте. Женщина, которой больше не существовало.

Хозяйка квартиры и бабушка семейства тяжело поднялась и последовала за мужем на кухню. Надо же чашки помыть…

Маша

В Москве совсем нет души. Шум, пыль, грязь, машины, спешка. Отвратительно.

Сидя на неудобном стуле в дешевой кафешке, Маша брезгливо поскребла ногтем пятнышко на плаще. Пока там Гена пялился по сторонам, её успела обрызгать машина.

Последний шанс, последний месяц, обещала она себе. Но слишком уже сложно сдаться. Коллеги за чаем так часто мечтали о Москве, о московских зарплатах, о московской шикарной жизни. Марию провожали всем отделом, подарили торт и цветы. Как тут сдаться?

С тоской она вспомнила свою маленькую однушку, пять минут до работы, самостоятельно сшитые ситцевые занавески на кухне и пластиковый комодик в спальне. Конечно, квартира уже не её. Они бросили всё, продали жилье, собрали чемоданы, плюнули на нажитое, и ради чего? Чтобы пить чай за закрытой дверью в огромном жилье дальней родственницы?

Гена думает, что она мечтала о Москве, но как можно мечтать о чем-то таком? Никто их не ждет в этом городе, никто им не рад. Хоть иди посудомойкой! Да и родня не особо шикарно живет, хотя работают и родители, и старшая дочка. У стариков ведь тоже пенсия хорошая, должно быть, а сами не могут сладкого к чаю нормального купить, одни леденцы.

– Смотри, вот хорошее объявление, ― подвинул Гена к жене газету.

– Няня? Ты смеешься?

– На первое время ведь, ты сама говорила. Уже невежливо оставаться у Антонины, правда?

Маша укоризненно взглянула на мужа, тот пожал плечами, забрал газету и вновь углубился в неё.

Вокруг всюду магазины. Зайди в любой торговый центр ― все с покупками. Как они это делают? Что нужно, чтобы стать такой же?

Марии ведь не надо так уж много. Квартира, хотя бы двушка. Машина. Красивые костюмы. Светлый просторный офис, добрые коллеги. Они будут каждый день собираться на чай и обмениваться новостями.

Маша прикрыла глаза. Она всё ещё видела кастрюлю с ромашками и клетчатую желтую скатерть на своей кухне.

– Зачем мы сюда приехали? ― спросила она вдруг у мужа и тут же испугалась своего вопроса.

– Ты же сама хотела, дорогая.

– Да-да, я так, проехали.

Гена поднял глаза, протянул ладонь, но Маша уже отдернула руку и отвернулась.

– Хочешь чаю? Я возьму.

– Будто у тебя есть свои деньги! ― вспылила она. Сбережения от продажи квартиры почти закончились. ― Всё прожрали, Генк!