Завтра всё наладится

Этот разговор затевался слишком молодым человеком не первый раз. При других обстоятельствах Наташа даже не думала бы, уже собрала бы сумку и никогда больше не видела родственничков. Каждое утро, которое приходилось начинать дома, а не с любимым, начиналось с испуга от увиденного спросонья лица мужа. Как давно её тошнит от Сережи? Кто ж разберет. Вместе они с пятнадцати наивных лет, а сейчас вот Сонька уже работает… Работали бы вместе ― было бы лучше, но после того, как узнала об изменах, дочь с матерью не говорит. Почему не сдала отцу? А может, и сдала? Да и сам он наверное в курсе, не дурак же. Не просто так ведь спивается, в конце концов.

Щелкнула несколько раз нервно зажигалка, огонек не разгорался. Бесполезный кусок пластика, звонко стукнув, улетел в стену. Спичками подкурить оказалось немногим проще, но ветер во дворе не был сильным, и вскоре женщина затянулась до темной ряби в глазах и привычно придержалась рукой за перила.

Ведь нельзя же назвать Максимку неперспективным. Компьютерщик, и, судя по зарплате, точнее ― по подаркам возлюбленной, очень даже неглупый. Вот уже два года они видятся три раза в неделю, две ночи и один день. Работа, Максим, Сережа, работа, дети, работа, Максим ― бесконечно тошный калейдоскопический узор.

Бросить всё разом хочется куда больше. Никакой зависимости, никаких капризов, никаких тошных поцелуев, никаких щенячьих глаз… Вот что ей делать с этим мальчиком всю оставшуюся жизнь? Нарожать ещё троих детей взамен теряемых? Может, идея и обоснована, ведь теряет она детей даже без ухода из семьи, а просто, день за днем, песочно, развеиваются их близкие отношения, оставляя за собой одни колющиеся в волосах, одежде и квартире ошметки.

Начальник снова смотрит тошно весь день. Какую длинную юбку ни носи ― всё равно взглядом раздевает. Знает о её проблемах в семье, пару раз в кофейню звонили в нерабочее время родные, когда она сбегала из дома, не заботясь об алиби. Сейчас-то стала умнее, всегда предупреждает сменщицу, да только никто и не звонит уже.

А Сережа что утром устроил? Если бы она хотела в отпуск, улетела бы уже давно, но как оставить всё, как отдыхать, как освободить голову от этого бесконечного бубнежа?

На заставке мобильного её собственная фотография. Наташеньке тут тринадцать, она ещё не встретила мальчика из хора и хочет отучиться на актрису, как те тонкие носатые темноволосые француженки из кино, что бесконечно курят и меняют мужчин. Курить она уже начала, но никак не может сделать это так же красиво, как в фильмах. Волосы только что подстрижены доброй знакомой из парикмахерской на углу пятиэтажного дома в провинциальном городке на двадцать тысяч детей, взрослых и стариков. Наташа смотрит в объектив фотоаппарата, притащенного тайком из дома подружкой, смело и уверенно, блестя на солнце почти что елового цвета глазами.

Это позже она забеременеет в восемнадцать от приезжающего каждое лето москвича, мальчика старше её на пять лет, уже залихватски выпивающего по четыре или пять бутылок пива за вечер. Позже она с почти игрушечным клетчатым чемоданчиком попрощается с рыдающей матерью, увозя с собой в Москву три ситцевых и одно белое подвенечное платье, передающееся в семье из поколения в поколение. Позже она войдет в гулкую огромную квартиру под оханье Сережиной матушки и будет измерена цепким взглядом его отца. Позже она за первым ребенком, не успев вырастить как следует, родит второго и третьего. Позже пойдет работать в кафе, затем другое, третье, десятое и собьется со счета. Позже встретит на чьем-то корпоративе в ресторане зеленого айтишника, который тут же в подсобке признается ей в любви и тут же почти грубо повернет её лицом к стене, поднимая юбку и звеня ремнем. Позже будет сползать утром по стене у ванной. Позже.

– Натах, тебя сколько ждать? Чай, не королевна, прохлаждаться! ― гаркнул выглянувший на улицу сменщик.

– Иду, ― кивнула Наташа, рассеянно посмотрела на прогоревший сам собой за время размышлений сигаретный огрызок, попыталась сделать ещё одну затяжку, сплюнула от противной горечи во рту и расстегнула куртку.

Муська

Главное в жизни Муськи развлечение ― большие светящиеся пятна, они есть почти в каждом помещении кроме тех небольших и мокрых. В них почти никто и не сидит подолгу, но зато если засядет ― сразу кто-то другой начинает стучать и издавать истошные возмущенные звуки. Иногда Муська тоже пытается их издавать, заметив закрытую дверь, но ей обычно не открывают, а просто отпихивают небрежно и даже не кормят.

Пятна похожи на другие комнаты, но попасть туда нельзя, стучать лапой не помогает. Они как двери, только прозрачные. Домочадцы говорят ― окна. Только какой в них смысл, если туда попасть нельзя? Ладно Муська частенько проводит у них много времени, от еды до еды даже, а эти все и не заглядывают толком, так, открывают щелки наверху, куда не долезть и откуда противно дует.