Завтрашний день кошки

Мне очень хотелось посоветовать им напасть лучше на крыс, хотя бы потому, что тех было неизмеримо больше. В очередной раз я осознала жизненную необходимость налаживания межвидового диалога. Испытывая в душе сомнения, я сосредоточилась и отправила мощный мысленный посыл:

Здравствуйте, собаки. Мы не хотим вам досаждать. Пропустите нас.

Но мое урчание, похоже, разозлило псов еще больше. Особенно каштанового переростка, который тут же утробно зарычал.

В тот момент я прекрасно понимала, что если мы с Пифагором умрем, то с нашей смертью навсегда исчезнет возможность передать другим кошкам человеческие знания.

– Ты по-прежнему считаешь справедливым утверждение, согласно которому, что ни делается, все к лучшему? – мяукнула я своему спутнику не без доли иронии в голосе.

– Да, – ответил мне Пифагор.

– Тебе все еще кажется, что враги и препятствия, возникающие на нашем пути, призваны единственно проверить нашу способность сражаться и противостоять трудностям?

– Да.

– А если мы умрем? Прямо здесь и сейчас?

– Это будет означать только одно: нашим душам пришло время прожить другую жизнь в другой телесной оболочке. Мы перевоплотимся в кого-то еще.

– А об этом жизненном воплощении напрочь забудем?

Пифагор ничего не ответил.

– Лично мне очень не хотелось бы тебя забывать, – вздохнула я.

– Мне тоже, – признался сиамец.

Внутри у меня все сжалось, я судорожно сглотнула и спросила:

– Может, договоримся о каком-нибудь условном знаке, который поможет нам узнать друг друга в следующей жизни?

– Для этого нам как минимум нужно будет принадлежать к одному и тому же виду и жить где-нибудь поблизости.

– Музыка Каллас! – воскликнула я. – При ее звуках мы тут же вспомним, как слушали ее в предыдущей жизни и как от этого трепетали наши души.

Собаки, казалось, совершенно не устали лаять на нас. И где они только силы берут? Может, тоже питаются летучими мышами? Вдруг ответ предстал предо мной во всей своей ясности. Они поедают друг друга. Это каннибалы.

– Почему псы всегда такие? – спросила я сиамца.

– Потому что они сознательно сделали выбор и прониклись духом людей, к которым их вид питает поистине рабскую привязанность, – объяснил мне Пифагор. – У кого жестокий хозяин, тот и сам становится жестоким. У кого хозяин ласковый и добрый, тот тоже будет смирным и спокойным. В определенном смысле они не несут ответственности за свой характер.

– В то время как о нас, кошках, этого сказать нельзя по той простой причине, что наша натура совершенно независима, да?

– Скорее всего, у собак, караулящих внизу, были злые хозяева.

С каждой минутой мне было все труднее сохранять равновесие. Я стала постепенно привыкать к мысли, что всем моим амбициям придет конец прямо здесь.

Что в этот момент доставило бы мне истинное удовольствие?

Остаться в живых.

Вдруг лай прекратился.

Наступившая внезапно тишина показалась мне еще более тревожной.

Псы, все как один, повернули головы в одном направлении и застыли, будто загипнотизированные каким-то видением. Некоторые из них, самые воинственные, навострили уши, приготовились к бою, зарычали и обнажили клыки.

Из тумана, будто во сне, выплыл кот… Кот исполинских размеров. Таких здоровенных я в своей жизни еще не видела.

Пасть зверя извергла чудовищный рев, от которого у меня в груди все затрепетало.

Я не верила глазам. Ушам и усам тоже.

Зверь двинулся в нашу сторону.

Он был прекрасен и могуч. Шерсть на нем отливала золотом.

Некоторые псы в страхе описались и поджали хвосты, желая защитить свои причиндалы.

На Пифагора появление нового действующего лица тоже произвело неизгладимое впечатление.

– Вживую я вижу его впервые, – выдохнул он.

– Кто это? – прошептала я.

– Лев. Хищник из отряда кошачьих, которые в ходе эволюции предпочли сохранить крупные размеры. Что-то вроде собрата, предки которого развивались параллельно с нашими.

Мы смотрели на льва как зачарованные.

– В Интернете писали, что из цирка в Булонском лесу пропал лев, которому во время беспорядков кто-то сломал клетку. Никогда бы не подумал, что повстречаю его здесь.

– А что такое цирк?

– Это такое место, где люди показывают прирученных животных, заставляя их прыгать через объятый пламенем обруч. Если я не ошибаюсь, того льва звали Ганнибал.

– Ганнибал? Красивое имя.

– Это в честь одного человека, в древности освободившего множество народов.

Может, он и нас освободит?

Немного помявшись, не зная, какой линии поведения придерживаться, стая решила не уступать и дать бой новому врагу. Тот вновь зарычал.

Сделав ставку на численное преимущество, псы яростно залаяли и окружили льва.

Я собралась было воспользоваться тем, что собаки отвлеклись, и спрыгнуть с фонарного столба, но Пифагор знаком велел мне подождать.

И тогда прямо на наших глазах развернулась невероятная сцена. Псы синхронно набросились на зверя. Двадцать против одного. Но лев оказался достойным противником.