Завтрашний ветер

— А так! — ответила мать. — Ей мало уроков было, ещё и по домам ходила, свои книжки давала читать. У меня Валерка и сыт и одет, а она всё приставала, будто я не так воспитываю… Вишь, «много снега» пишет…

— С января пролежала, — сказал режиссёр. — Может быть, ответишь?

Глава 13

Две тысячи двадцать пятый…

На другой день был дождь.

Я по привычке проснулся рано, увидел, как за серым окном с листьев и веток быстро слетают капли, и обрадовался — на реку не идти…

А потом вспомнил, что и удочек теперь никаких нет…

Я встал. Было холодно. Я тихонько прошлёпал босиком из горницы на веранду. Оказывается, Владилен Алексеевич уже не спал.

В руке у него была авторучка. Он сидел за столиком и бормотал:

С градусника,что привинчен к раме,

словно за градусом градус,падает капля за каплей…

С порога я поглядел на окно веранды. Там у нас и вправду висит градусник. С него тоже стекали капли дождя.

Владилен Алексеевич вздрогнул, обернулся, и я вдруг увидел, что он покраснел.

— Ты чего это так рано встаёшь? — сказал он и бросил на стол авторучку. — Ещё нет шести.

— На рыбалку ходить приходится, вот и привыкаешь, — сказал я и подошёл поближе. — Чего это вы бормочете?

— Да так… — протянул он. — А как же ты, брат, на рыбалку в такой дождь?

— Я сегодня и не пойду. Да и снастей теперь нету. Удилища-то я из орешины вырежу. А вот леску-сатурн у нас здесь попробуй достань…

— А лодку у тебя ведь не конфисковали?

— Как?

— Ну, не отняли лодку?

— Нет. Лодку не отняли. Говорят, в другой раз попадусь — отнимут.

— Послушай, а зачем ты в запретную зону шляешься? Мало тебе остальной реки?

— Там рыбу быстрей наловишь.

— А куда спешить?

— Как — куда? На базар — ясное дело!

— «На базар, на базар»! — рассердился Владилен Алексеевич. — Кроме базара, ты в жизни что-нибудь видел?

— Не знаю… — сказал я.

— Вот история! — Владилен Алексеевич даже встал со стула. — У человека есть лодка, рядом течёт река, которая в море впадает, а он, кроме запретной зоны и базара, ничего не знает! Да я бы на твоём месте, если хочешь знать, давно бы в путешествие отправился!

— Куда это? — спросил я, не понимая, за что он сердится.

— А в прошлом году ты рыбой торговал?

— Ну и что?

— А то, что и в этом году торгуешь. И в будущем будешь торговать. И так всё время. И жизнь пройдёт. Ты понимаешь? Жизнь пройдёт!

— Понимаю.

— Нет. Ничего ты, брат, не понимаешь. Человек в среднем живёт больше семидесяти лет. Поди сюда ближе. — Владилен Алексеевич снова сел за стол, взял авторучку и на обложке своей тетради стал чего-то быстро писать. Я подошёл поближе.

Сначала он нарисовал большую цифру 70.

— Вот видишь? Ты будешь жить семьдесят лет. А на самом деле, может быть, гораздо больше. Девяносто. Или сто. Ну, предположим, самое меньшее — семьдесят. Сколько тебе сейчас?

— Двенадцать.

— Так, отлично. — Он написал столбиком: 70-12. — Сколько это будет?

— В уме вычесть или на бумаге? — спросил я, но он уже написал ответ: 58.

— Вот видишь, тебе, братец, жить больше чем полвека. Соображаешь? Сейчас какой год?

— Шестьдесят седьмой.

Он быстро сложил на обложке:

1967 + 58 = 2025

— Доживёшь до две тысячи двадцать пятого года. Как минимум! А ну-ка, скажи вслух эту цифру!

— До две тысячи двадцать пятого года, — повторил я, запинаясь, и сам удивился. — А я и не думал, Владилен Алексеевич, даже говорить непривычно.

— Ещё бы! Другой век, совсем другая жизнь… — сказал он и почему-то поскучнел. — Валера, возьми-ка, что ли, вон там в углу мои удочки, давай их сюда.

Удочки стояли в углу веранды в чехле из чёрной материи. Я принёс их и положил на стол.

Владилен Алексеевич развязал тесёмки, снял чехол, и тут я увидел такие удилища, каких во всём посёлке, наверное, ни у кого не было. Лёгкие, покрытые красивым лаком, разборные. С пробковыми ручками.

Владилен Алексеевич составил из двух половинок удочку и махнул ею по воздуху. Раздался короткий свист.

— Это не бамбук, — сказал он. — Новый материал — стеклопластик, вечный.

В это время со двора вошла мать. Она спала в летней кухне.

— Вот уж змей так змей! Ты чего человеку спать не даёшь? Вам ведь этот… режим нужен… Пошёл сейчас же отсюда!

— Минутку, Валера. — Владилен Алексеевич медленно поставил удочку в угол. — Сюда что, наша Полина приходила?

— Никто, никто не приходил, — испугалась мать. — Ничего я не знаю.

— Не знаете, — тихо сказал Владилен Алексеевич, — допустим… А Валеру зря ругать нечего. Я сам очень рано встал сегодня. Занимался.

— Ну и ладно, — мирно согласилась мать. — Тогда садитесь завтракать. Яичницу уважаете?

— Спасибо, — ответил он, — уважаю.

После завтрака Владилен Алексеевич открыл один из своих чемоданов и вынул большую пластмассовую коробку с прозрачной крышкой.

— Дождь кончается, я в гостиницу пойду, а после в больницу — навестить нашего Николая Сергеевича, а ты пока разберись, годится тут что-нибудь для рыбалки или нет. Последние годы это хозяйство всюду с собой вожу, да так ни разу и не ловил. Не удавалось…

Он надел свою белую кепку, взял палку и вышел во двор.