Завтрашний ветер

Может, про это он думал. А может, нет… Я подумал — про это.

В конце передавали прогноз погоды. Вот уж неинтересно слушать, где сколько градусов! А он слушал всё с таким же интересом. Диктор говорил:

«В течение первой половины июля сохранится жаркая, сухая погода. В последующий период циклон с юго–запада, рождённый над Атлантическим океаном, переместится на центральные области. Циклон будет сопровождаться сильными ветрами и ливнями».

Владилен Алексеевич посмотрел на меня. Я встал со скамейки и подошёл.

— Завтрашний ветер, — сказал он с трудом. — Это будет уже твой завтрашний ветер…

— Что он говорит? — громко спросил писатель.

— Завтрашний ветер, — ответил я. — Он говорит, что завтра будет дуть завтрашний ветер.

Писатель ничего не понял и повернулся к штурвалу.

А я понял. Только словами не мог бы складно сказать, что я понял. Я вспомнил и про Марс, и про Луну, и про то, что человек должен жить не меньше двухсот пятидесяти пет. И что я обязательно буду врачом.

Владилен Алексеевич посмотрел мне в глаза и снова улыбнулся. Он увидел, что я его понял.

Мы уже подходили к моим местам. Показался второй остров, а вдалеке пристань, плотина ГЭС.

Первым из знакомых, кого я увидел, была всё та же Наташка Познанская на яхте. Ветра в парусах не было, и она загорала на своей посудине. Ей‑то что? Ей и горя было мало!

Как мы причалили, как выводили на берег Владилена Алексеевича, как потом он ещё неделю руководил съёмками из автомашины — про всё это вспоминать не стоит.

Я уж не говорю про тот вечер, когда все они уезжали на аэродром. Владилен Алексеевич попросил, чтоб я обнял его, а я испугался заплакать. Мы стукнулись лбами, и я убежал. Вот и всё.

…Недели через три почтальон дядя Яша подъехал на своём велосипеде к нашему дому и сначала велел мне расписаться в толстой книге, а потом отдал большой пакет.

Там оказалась та самая тетрадь. И чья‑то записка.

В записке я прочитал, что Владилен Алексеевич перед смертью очень просил, чтоб тетрадь переслали мне.

Вот она.

Моё начало

Счастливые не от богатства,

росли мы на пыльных дворах,всесветноекрасное братстволелея в ребячьих сердцах.Хоть лет нам ещё было мало,но красным клочком кумачагрядущеенас обнимало —вихрастых внучат Ильича.Над карканьем толстых торговок,как нашей мечты делегат,всплывал,невесом и неловок,серебряный аэростат.Как будто планеты прообраз,парил он в лучах над землёй,коммунывысокую областьолицетворяя собой.Рождалась,откуда — не знаю,

горячая вера в груди,что время нас не разделяет,что Ленину всехвпереди!

Всадник

Эх, едет всадникв шапке со звездой!Шевелит ушамиконь гнедой.А всаднику толькочетырнадцать лет,у всадника толькокомсомольский билет,да ружьё за плечом,да враги на земле,да родной эскадрон,и Ленин в Кремле.Эх, едет всадник,а завтра — бой!Шевелит ушами

конь гнедой.Рядом другиелошади храпят —красные конникикачаются в ряд,качаются в ряд,песню поют…Думает всадникдуму свою:а как через тридцать —сорок летбудет устроенбелый свет?Как там ребятастанут жить?За что бороться?И с кем дружить?Песне подпеваетвсадник молодой.Шевелит ушамиконь гнедой.

Эх, едет всадник,а завтра — бой!

Приход холодов

Дождь шумитза окном во дворе.Я смотрюна зелёное дерево.И зелёные струитекут по стеклу.Смотрю я на ржавыемокрые крыши.Красные струибегут по стеклу.Взглянул я на сероенизкое небо —серые струи бегут…С градусника,что привинчен к раме,словно за градусом градуспадаеткапля за каплей…