Здесь был Рим. Современные прогулки по древнему городу

Едва ли не единственное место, где при Адриане шли ожесточенные боевые действия, — это Палестина (что опять-таки проводит печальную параллель между временем Адриана и современностью). Поначалу отношения между Адрианом и иудеями складывались неплохо, но, когда император решил переименовать Иерусалим в город под названием Колония Элия Капитолина, построить храм Юпитера на месте разрушенного Соломонова храма и запретить обрезание, начался бунт. Зрел он долго — евреи не хотели повторять ошибок предыдущей войны за 60 лет до того. Во главе сопротивления встал Симон Бар-Кохба, объявивший себя мессией. Римляне недооценили размах мятежа. Когда стало ясно, что дела обстоят серьезно, Адриан вызвал из Британии одного из своих лучших генералов и стянул в Палестину легионы со всей империи. Война продолжалась несколько лет. Обе стороны несли огромные потери. Посылая в Сенат письмо о положении дел, Адриан даже не включил в него традиционную формулу «Я и мои легионы в порядке».

В конце концов восстание Бар-Кохбы удалось утопить в крови. Античные источники утверждают, что римляне уничтожили почти 600 тысяч евреев, 50 укрепленных городов и тысячу деревень. Иудеи были изгнаны из Иерусалима. Им запретили приближаться к священному для них городу. Адриан попытался уничтожить иудейскую религию, в которой он теперь видел источник смут и войн: свиток Торы был торжественно сожжен на Храмовой горе, которую украсили статуи Юпитера и самого Адриана. Обучение Торе и еврейский календарь тоже попали под запрет. Провинция была переименована из Иудеи в Палестину Сирийскую. С этого момента начинается история рассеяния евреев по миру. В иудейской традиции имя Адриана упоминается не иначе как с добавлением заклинания шхик асамот, «да сокрушатся его кости».

Адриан хотел, чтобы его считали интеллектуалом. В римском обществе отношение к ученым занятиям было двойственное: с одной стороны, без инженеров и администраторов нельзя было управлять империей, с другой — сентиментальное представление о том, что единственные благородные занятия суть война и сельское хозяйство, сохранялось в умах, хотя и утратило всякую связь с реальностью. Умственным трудом — например, медициной или педагогикой — занимались в основном жители восточной половины империи, которые независимо от цвета кожи и кроя одежды считались греками. Римлянин-интеллектуал мог быть только эллинофилом, и Адриан им был — до такой степени, что история сохранила прилепившееся к нему обидное прозвище Graeculus

(«гречонок»).

Еще один признак любви Адриана ко всему греческому заметен на любом его портрете: он первым из римских императоров стал на эллинский манер носить бороду. Злые языки, правда, говорили, что не из любви к искусству, а чтобы скрыть дефекты кожи.

Адриан был страшно жаден до любых знаний и во всем пытался превзойти признанных мастеров. Он играл на музыкальных инструментах и пел, занимался математикой, рисовал, сочинял стихи. Не во всех занятиях ему сопутствовал успех, как видно из истории про Аполлодора. Но не все вели себя так же смело, как знаменитый архитектор. Однажды в ходе ученого разговора император стал критиковать выражение, употребленное философом Фаворином. Фаворин легко согласился с критикой. Когда позже друзья стали упрекать философа за подобострастие, он ответил: «Как можно не считать самым ученым того из нас, кто командует тридцатью легионами?»

Та же жажда знаний гнала Адриана в путешествия. Все, о чем он читал в книгах, он хотел увидеть собственными глазами. Следует помнить, что в те времена любая поездка была делом сложным и главное — очень долгим. Даже правительственный гонец, меняющий лошадь на каждой станции, не мог преодолеть за день больше сотни миль, а император со свитой, конечно, передвигался во много раз медленнее. Это значило, что Рим на долгие месяцы и даже годы оставался под присмотром кого-то из доверенных людей императора, — и тот факт, что власть Адриана за время его путешествий ни разу всерьез не пошатнулась, говорит о его правлении больше, чем все язвительные замечания биографов.

Адриан разъезжал по своей бескрайней империи, вникая во все дела, разбирая мелкие жалобы, посещая достопримечательности. На Сицилии он поднимался на Этну, чтобы увидеть восход солнца в виде разноцветной дуги; в Аттике принял участие в элевсинских таинствах, а своим телохранителям не разрешил идти в Элевсин с оружием.