«Здесь начинается ад»

В окнах уже горел тусклый, мерцающий желтый свет. Кто-то был внутри.

Но кто?

Лежали долго в кустах, наблюдая за домом. Никто не выходил.

Виталик молча протянул финку Захару, сам же остался с трехлинейкой. Потом пополз к дому, махнув рукой – мол, давай за мной.

Около забора остановились. Виталик метнул палку через него.

Захар вопросительно кивнул – зачем это?

Виталя подождал минуту, потом шепнул:

– Мало ли собака…

Собаки не оказалось.

Полезли тогда через дыру в заборе, подкрались к окошку, и заглянули в него.

За столом сидел старик в круглых очках и чистил то ли картофелину, то ли луковицу около свечки. Больше, вроде бы, никого не было видно.

Оба непроизвольно сглотнули. И, не сговариваясь, шмыгнули на крыльцо и осторожно постучали в дверь.

Прошла минута-другая…

Но вот зашаркали шаги, послышалось глухое покряхтывание в сенях и старческий дрожащий голос осторожно спросил:

– Кого надо?

– Дед, открой, свои мы, русские!

За дверью помолчали, а потом дверь заскрипела и приоткрылась:

– Кто тут? – Выглянул старик в белом исподнем, с накинутой на сутулые плечи телогрейкой.

– Ох ты, Господи Иисусе Христе! – мелко перекрестился он, увидав две грязные фигуры на своем пороге.

– Дедушка, свои мы! В хате есть кто?

– Нету немцев, сынки. Вот тебе крест! Тут редко они бывают. Заходьте, заходьте… Да скорее, тепло не выпускайте!

Они ввалились в тепло дома и упали возле печки.

– Откуда ж вы, милые? – вздохнул старик, осторожно опускаясь на скобленую добела скамейку.

– Из-под Демянска, дед! Дай поесть чего-нибудь, а?

Старик суетливо бросился к столу, откинул полотенце и отломил от ковриги два больших ломтя хлеба!

Они вцепились в него, словно два голодных волка. И хлеб тут же застрял в сухой глотке, так, что невозможно было проглотить.

Виталик закашлялся, покраснел, а Захар показал на горло и прохрипел:

– Дайте воды! Во-о-о-ды!

Хозяин покачал головой и подал им по кружке молока.

Захлебываясь, пили они кислое теплое молоко.

– Живым – живое! – Пробормотал старик. – Живым – живое…

Но, через несколько минут, у обоих начались дикие рези в животе, спазмы один за другим скручивали внутренности. Сначала Захар, потом Виталик упали на пол, корчась в судорогах.

Старик всполошился, подскочил к печи, открыл рогачем заслонку и достал чугунок, кружкой зачерпнул горячей воды и подал им.

От воды слегка полегчало.

– Полезайте-ка парни на печку. Погреетесь да отоспитесь. А я сейчас прибегу…

– Ты дед куда? – насторожился Виталик, пытаясь подсадить Захара, а второй рукой держа винтовку.

– Ты, сынок, не бойся, не за немцами. Вот тебе крест святой перед иконами! – И старик перекрестился на лики икон, освещенные маленькой лампадкой. – За бабкой Меланьей сбегаю, вишь, чего… Подружка она моей покойницы. Надо же, такая постная еда, а беды столько наделала… А винтовку то ты убери от греха.

– Не дам! – прищурился Виталик. – Со мной будет.

– Ну, с тобой так с тобой! – согласился дед. – Я сынки скоро! Спите пока. – И хлопнул дверью.

– Жрать хочу! – простонал Захар и полез с печки обратно.

Виталя хотел его остановить, но полез вслед за ним.

Под полотенцем на столе они обнаружили картофельный теплый суп, хлеб и крупную соль. И, даже не садясь на лавку, сожрали все это богатство.

А потом кое-как забрались обратно. Стало, наконец, хорошо, пахло теплыми кирпичами и хлебом…

Виталик проснулся через час от начинающихся снова резей в животе. Рядом стонал Захар, похоже, от той же причины:

– Ой, мляаааа! Больно то как!

– Брюхо растирай! – сквозь зубы, преодолевая боль, прошипел Виталя.

– Не помогает…

В этот момент открылась дверь. На пороге стояла маленькая чистенькая старушка. Хозяин дома, из-за ее спины сказал:

– Вот это и есть, Меланья. Сейчас она вам от живота поможет…

Старушка скинула пальтишко, а дед из-за пазухи достал литровую бутылку молока.

Она накапала в ковшик с парным, как оказалось, молоком какого-то снадобья из пузырька и дала попить сначала одному, потом другому болящим. И тихонечко приговаривала при этом:

– Пейте, голубы, пейте. От этого снадобья и молочка вам легче станет, уж я то знаю! Дед-то от душевной доброты накормил вас так, старый. Вы уж простите его, хорошо еще, что еда была вся постная, нежирная, а то могло быть и хуже. Бог, вас милые предостерег… А дед, грешный по незнанию это делал! Желудки-то ссохлись от голода, вот и получилось нехорошо… Маленькими глоточками пейте-то, маленькими…

Постепенно боль стала утихать и они снова уснули.

Время от времени бабка Меланья снова их будила и кормила с ложечки вареной свеклой и морковкой.

Утром, когда рассвело, они проснулись. Животы уже не болели, хотя слабость сильная одолевала.

В избе никого не было. Не было рядом и винтовки…

Виталик заматерился и слез с печки.

В этот момент дверь открылась и вошел дед с охапкой поленьев.

– Проснулись? Ну, слава тебе, Господи! – Он грохнул поленья у печки и опять перекрестился. – А я уж боялся, что воспаление легких подхватили. Стонали уж очень…

– Дед, куда винтовку дел? – грозно двинулся на него Виталя.