Здесь, в темноте

– У Паулины. Шекспировская сучка, в моем вкусе. Но потом они попросили меня почитать за Гермиону. Я ненавижу Гермиону, жертву, которая проводит буквально полтора десятилетия в бегах, а затем воссоединяется со своим обидчиком. Типа, ура, счастливый конец! С другой стороны, у нее дохрена реплик. Читка прошла хорошо, так что я решила отпраздновать. Я звонила тебе, – говорит она, надув губы, – но твой телефон был выключен. Мне пришлось идти одной.

– Я уверена, ты недолго оставалась одна.

– Да, ну… – Она подталкивает меня к двери. – Я познакомилась с несколькими парнями, которые делают инсталляции из случайных строительных материалов, и они затащили меня на какую-то лофт-вечеринку в Квинсе.

– Мне послышалось? – говорю я, потянувшись за своим пальто. – Ты что, сказала Квинс?

– Прикинь? Я провела ночь в отдаленном районе и выжила, чтобы рассказать тебе. Сначала мы пили, но около двух все превратилось в какую-то танцевальную вечеринку, и когда мне наскучило, мы поднялись на крышу, развели костер и наблюдали восход солнца, а потом один из парней пригласил меня отведать черничных блинчиков. Я чертовски люблю блинчики.

– Встретишься с ним снова?

– Конечно нет. Он же живет в Квинсе.

Я запираю все замки, затем направляюсь прямиком к уличной тележке за кофе, который не вызовет у меня инсулиновый шок. За парком горстка продавцов установила прилавки на заброшенной парковке, столы завалены одеждой и безделушками, страницы винтажных журналов трепещут на зимнем ветру. Мои пальцы немеют от холода, и пока Жюстин разглядывает ночнушку здесь, камею там, я засовываю их в карманы и позволяю остальному телу оцепенеть, позволяю прилавкам, продавцам и диковинкам отступать, пока мне не начинает казаться, что я снова в темноте театра, смотрю сцену через освещенный занавес. Это то «я», которое мне нравится больше всего, – холодное, отстраненное, нелюбящее и нелюбимое.

В конце концов Жюстин находит платье, которое хочет примерить. Она снимает куртку и собирается расстегнуть рубашку, когда мои переживания по поводу обморожения и публичной наготы требуют, чтобы я отвернулась. Внезапно волосы на моих руках встают дыбом, когда я чувствую устремленные на меня взгляды. Я оборачиваюсь и вижу белого мужчину с обвислыми светлыми усами, сидящего за столиком справа от меня. Это не он наблюдает за мной. Это его коллекция чучел животных. Их маленькие стеклянные глазки пристально смотрят на меня, и в оскаленном еноте я вижу отражение своих собственных глаз – блестящих, бесстрастных. Я протягиваю руку и касаюсь когтей какого-то грызуна, ощущая пронзительный всплеск боли, когда острие вонзается в мой палец.

– Вам нравятся хорьки? – спрашивает мужчина.

– Конечно, – отвечаю я.

– Я делаю их сам, – говорит он. – Прямо в своей гостиной. Тщательно отмываю, замачиваю в спирте, набиваю и зашиваю. Держу пари, вы не заметите ни единого шва. Хорек стоит шестьдесят баксов. Но с вас всего пятьдесят. Я поймал его в ловушку прямо здесь, в Вилледж.

Я кладу животное обратно на стол.

– Спасибо, – говорю я. – Все нужные хорьки у меня уже есть.

Я направляюсь на другой конец рынка, к карточному столику, заваленному книгами в мягких обложках. Я провожу пальцем по зеленым корешкам некоторых старых изданий детективов, когда снова ощущаю покалывание в задней части шеи – предупреждение о том, что за мной наблюдают. Потом чья-то рука ложится мне на плечо, и я чуть не кричу, безразличие разбито вдребезги, но это всего лишь Чарли, закутанный в темно-синий бушлат с блестящими пуговицами, улыбающийся своей ослепительной улыбкой.

– Приветствую, – говорит он. – Не хотел вас напугать. Просто хотел поблагодарить за статью. Онлайн-версия была великолепна, и я купил печатную копию вчера, которая была еще лучше. Моя мама купила штук восемь. Мы уже получили пару звонков по поводу нашей продукции.

– Я рада. – Я силюсь восстановить самообладание. – Фотограф проделал хорошую работу. – Снимок Чарли занял почти страницу. На нем видно, как он направляет противотуманный шланг в камеру, напрягая бицепсы. Если кто-то закажет календарь «Мужчины театра», полагаю, стоит ожидать это фото на страничке марта.

– Вы проделали хорошую работу. Правда. Наш специалист по маркетингу хочет использовать некоторые цитаты на нашем сайте. – Он указывает на книгу в моей руке. – Вам нравятся детективы?

– По настроению, – говорю я, откладывая книгу обратно. – Вы живете где-то рядом?

– Да, на Шестой улице, между C и D. Я и пара парней из мастерской восстанавливаем это здание…

Он мог бы рассказать мне больше, но рядом со мной появилась Жюстин, и его речь застопорилась. Именно так большинство мужчин реагируют на мою подругу.

– Я купила это платье, – говорит она. – Не так ужасно, если укоротить подол. – Она поворачивается к Чарли. – Мне нравится носить слишком короткие юбки, чтобы весь мир был моим гинекологом. Меня зовут Жюстин.

– Чарли, – представляется он. – И вы заставляете меня пожалеть, что я не решился остаться в меде.

– Чарли создает театральные эффекты, – вступаю я. – Я брала у него интервью. Жюстин – актриса.