Здесь все рядом

– Вот именно… Можно предполагать, что эта женщина в дороге что-то добавила бедной старушке в чай, отчего у той случился криз, стащила документы и испарилась. После чего возникла уже в Бежицах в роли специалистки по кадомскому шитью. Работала она на Каменцева, и, возможно, ей удалось разведать тайник матушки Евпраксии, где хранился гримуар. А раз так, значит, нужно было встретиться с, так сказать, боссом? Монахини поодиночке никуда не выходят…

– Так они и работать на кладбище отправлялись парами, – Бекетов усмехнулся.

Да знаю я, что ты и сам догадался и меня поддразниваешь! Но мне нужно всё это проговорить вслух, чтобы услышать, нет ли где фальшивой ноты.

– Угу. Но одно дело, если они отправились в школу отбирать девочек для обучения вышивке, там шаг вправо-влево не сделаешь. А вот работа по уборке и очистке могил… То за водой надо сходить, то мусор выбросить, то ещё что-то сделать в сторонке. Значит, всегда есть возможность переговорить с кем-то, с кем ты в принципе не должна быть знакома. Согласен?

– Согласен! – и в доказательство он крепко меня поцеловал. – Нам с тобой осталось договориться, как обставить встречу с господином, которого ты называешь хозяином «Ролекса».

И мы договорились.

Часть 11. Кода и финал

Двадцать четвёртое декабря, европейский сочельник. День получился насыщенный и в то же время тягучий, словно горячая карамель. Утро я провела в скриптории за работой. Более того, принесла с собой фотокопию той самой фразы из бабушкиного дневника и, посоветовавшись с Евпраксией и под её присмотром, прочитала заклинание. И… ничего не произошло.

Молния не ударила, третий глаз посредине лба или в любом другом месте не открылся, понимать язык птиц я не начала. Настоятельница пожала плечами, больно ткнула меня в лоб указательным пальцем и ушла по своим делам, а я открыла гримуар – и остолбенела. Теперь я понимала тот сложный, нечеловечески для меня сложный язык, которым были написаны его первые страницы! Торопливо начала пролистывать дальше – да! И вот эти строки, написанные по-французски, и латынь, и… что это? греческий? Насыпайте, прочтём.

Так значит, вот какой дар должен был во мне открыться, дар полиглота!

Вот чтобы это помогло понимать технику работы с энергией, так нет. Приходилось прочитывать и тренировать пальцы, язык и голову, чтобы всё увиденное глазами, все буквы не только сложились в слова, но и встали стройными рядами на соответствующую полочку в мозгах. К середине дня, когда эти самые мозги только что не закипали, а в желудке печальным хором звучали рулады, я научилась останавливать кровь (пришлось экспериментировать на собственных пальцах), закрывать раны и снимать боль.

Пока всё это в микромасштабе, сколько там крови из того пальца? И дай мне бог никогда в жизни этим умением не воспользоваться, но всё же лучше знать и уметь.

Выдохнув, я закрыла тетрадь и ласково погладила потрёпанную кожаную обложку и прошептала.

– Спасибо!

Можете смеяться, но обложка потеплела под пальцами.

Дальше мой путь лежал в центр города. Во-первых, нужно зайти в школу и узнать, когда мне поставили дежурство. Да и вообще – показаться на глаза, покрутиться и разведать. Будут ли преподаватели отмечать Новый год коллективом или уж раз концерт отложили, так и празднования не будет до тринадцатого января? Во-вторых, требовалось зайти в отделение банка и забрать из ячейки все хранящиеся там «сокровища». Если господин коллекционер действительно чист и непорочен, и интересуется только балалайкой – ну, пусть на неё поглядит, от меня не убудет.

Кроме того, коробки господина Каменцева… Я хмыкнула, осознав, что даже мысленно перестала называть бывшего соседа «дядей Мишей», не идёт на язык ласковое прозвище.

Да, так вот, и эти самые коробки следует из хранилища извлечь; кто его знает, когда их хозяин появится в Бежицах, а отделение банка закроется с тридцатого декабря и на все каникулы.

Бодрой рысью пробежав мимо дома, я только вздохнула, позволив себе целое мгновение попредвкушать тёплую кухню, горячий борщ и другие маленькие радости оседлого бытия. Мороз и в самом деле усиливался, но, несмотря на это, в парке было полно детей на горках, с санками, в снежной крепости. Надо же, я всё пропустила! Когда горку-то залили? Каток работает, музыка играет, в киоске разливают горячее какао. Эх, а я и тут мимо…

И в школе оказалось многолюдно. В холле развешивали гирлянды, в актовом зале матерились, устанавливая ёлку, из столовой пахнуло выпечкой.

– О, Таточка, ты вовремя! – поймала меня за рукав завуч Елена Романовна. – Пойдём, поможешь подобрать костюмы для участников концерта.

– Костюмы? – я пыхтела, с трудом поспевая за маленькой, кругленькой, совершенно седой дамой. – Мы ж вроде всё подготовили, и программу, и всякие наряды по номерам.

– Ой, всё поменялось! Ты что, не знаешь, всегда в последний момент что-нибудь выскакивает, словно чёртик из коробочки, и программа летит в тартарары.

– Стоп! – теперь уже я ухватила пышный рукав её блузки. – Елена Романовна, когда и что выскочило, и откуда?