Здравствуй, комбат!

У старика от страха и жадности побелели губы, но я не интересовался его мыслями. Я был человеком самоуверенным.

Два года назад я впал в ужасную нищету. Из армии меня уволили, считая, что финнами лучше смогут командовать сами финны. Сделали это под предлогом того, что еще не наступило время идти с рогатиной на. медведя. «Если хотите, — сказали мне, — мы вам можем предложить работу в…» Но я отказался, на такие дела не гожусь. Я попытался найти приличную работу, но из этого ничего не вышло. Одно время работал гидом в музее, показывал знатным иностранцам всякие финские достопримечательности. Потом я работал на фабрике плавленого сыра, затем в мастерской точной механики. Отовсюду меня в конце концов увольняли, и наступил день, когда мне не на что было купить завтрак жене.

Ты спросишь меня, почему я не пришел раньше? Потому, что многие ходили по более серьезным делам и с большим опытом — и не возвращались. К тому же мы трусы. Я видел много русских эмигрантов за границей. Мы превратились в жалких червей, которые ползают в постоянном страхе быть раздавленными и кормятся крохами с чужого стола. Я видел ваших за границей — ваших инженеров, ваших моряков. Это другие люди, и я их не понимаю. Однажды группа ваших зашла в музей, где я служил гидом, и я нечаянно обронил русскую фразу. Они спросили меня: не русский ли я?

— Нет, — сказал я. — Я только жил в России.

Я отрекся, потому что мне было стыдно за себя.

Так вот, я боялся. Я боялся, что меня убьют, я боялся и вас, и самого себя, своего сумасшествия.

— А материалы? — снова настаивал я.

— Это случайность, честное слово…

— Может быть, обойдемся без ссылок на честность?..

— Все равно — это случайно. Я мог рискнуть перейти через один кордон, а не через два. Я просил капитана финского погранотряда пропустить меня. Он сказал: «Мы уважаем частные дела и пропустим вас, но вы должны собрать информацию, это цена нашей помощи».

Остальное просто. Я пришел к старику и заявил, что мне нужно золото и еще кое-что и все это я возьму. Сначала он кричал, что я беглый трус и вор, что золото принадлежит тому же, кому принадлежит и земля, в которой оно запрятано, потом стал мягче.

У меня учится внучка, — твердил он, — я сторожил это золото пятнадцать лет. Я должен получить часть…

Какое мне было дело до этого? Развязка произошла, когда я стал брать бумаги, — старик кричал, что он не позволит грабить гостя, что я отродье собаки и забыл северный обычай, по которому гость и его имущество неприкосновенны. Когда он попытался меня оттащить, я ударил его ножом. Я пришел издалека, я промерз до костей…

— Рассказывай, как ты убил Анни, — говорю ему.

— Она меня ранила. Когда я увидел ее в избе, я подумал, что схожу с ума, — так велико было сходство с моей женой. Но это была не моя жена — я узнал по глазам, по разговору, по удивительной чистоте, что она принадлежит другому времени. Но она не знала, кто я, и я ни о чем не говорил при ней…

Вот почти и вся история. Я провел с этим типом одни сутки, но услышал столько мерзостей, что порой мне казалось, будто сам стал грязнее. Впрочем, что ж, мы живем в ином мире, подобное ощущение понятно!

Концерт окончился. Трое друзей, случайно встретившихся в буфете и забывшихся разговором, уже собирались уходить, когда к ним подошла светловолосая стройная женщина. Она еще издали улыбнулась рассказчику и помахала ему рукой.

— Вы что же оторвали его от концерта? — обратилась она к приятелям.

Те конфузливо переглянулись и промолчали.

— Ну да ладно, — засмеялась она. — Прощаю, но только пора и о доме подумать. Я подожду у зеркала.

— Кто это? — спросили приятели, когда женщина отошла.

— Анни, жена.

— Позволь, ты же сказал, что Анни убили. Или ты нашел дубликат?

— Зачем убили? — улыбнулся рассказчик. — Я нашел ее после того, как свел на заставу «родственника» и похоронил старика. Анни была в больнице. Во время перестрелки, когда ее ранило, она захотела пить, ползком добралась до проруби, и тут ее подобрали проезжие крестьяне. Она, видите ли, верила в золото столько же, сколько и я, но она заметила кражу материалов и решила, что должна обязательно вернуть их… Да, впрочем, вы заходите-ка, Анни сама вам расскажет, как и что, она это умеет лучше меня. Хорошо?

1936

РИНУ

Рику Лехто захватили в Лендерах. Раненный в пах, он не мог уйти с отступавшим отрядом и упросил оставить его на попечение одного крестьянина, сочувствовавшего красным. К моменту прихода лахтарей у Рику начался бред — ему все казалось, что он находится на длинном мосту в Хельсинки и продолжает стрелять по наступающим белым, хотя было ясно, что шансы на победу очень невелики и красный Хельсингфорс с часу на час должен пасть.

— Для нас тоже найдут свою стену коммунаров, — говорит сосед Рику слева, студент.

Мысли Рику обострены предельно, и он ловит смысл фраз по движению губ.

— Чтобы всех нас похоронить, нужно превратить в могилу половину суши, — резко отвечает Рику.