Здравствуй, Снежеть!

Некоторые из этих букв Сашенька узнала. На ее родине, в Никольском, на одной из береговых скал днепровского порога Ненасытца чернела чугунная доска с такими точно буквами. Доску установили в старину в память о киевском князе Святославе, который погиб на порогах в 972 году в неравной битве с печенегами. Сашенька часто бывала у скалы и одна, и с классом. Учитель их, Николай Фомич, много интересного рассказывал об истории края, о Запорожской Сечи, где жила Сашенька Кондрашева. И тысячу лет назад славяне отражали здесь нашествия чужеземцев. Об этом говорили находки археологов. Здесь нашли кремневые изделия, которым было сорок тысяч лет. В степи между селами высились скифские курганы-могильники. Полированные камни, наконечники стрел, позеленевшие бронзовые бляшки с конской сбруи — все это вызывало любопытство детей, рождало жаркие споры. Приезжали ученые, искали для музеев наконечники стрел, глиняные курительные трубки сечевиков, конские украшения, выписывали школьникам удостоверения за редкую находку. В музеях под экспонатами потом красовались фамилии мальчишек и девчонок. Была среди них и фамилия Кондрашевой.

— Сашенка! — раздался снова будто из-под земли слабый голос Абгаряна.

Девочка опустила тяжелую книгу на пол и попыталась протиснуться наружу. Голова проходила в щель, а вот плечи не хотели. Она вспомнила слышанную когда-то от своих сельских уличных дружков присказку: «Главное, чтобы голова пролезла, а остальное — пройдет». Раз мальчишки так говорили, значит, им приходилось выбираться из подобного положения, хотя «остальное» у них поуже, чем у девчонок. Наконец с большими потугами ей удалось протолкнуться в щель наполовину. Она повисла вниз головой, вытянув руки. До земли было еще с полметра. Дернулась и упала, зашибла голову. Даже всхлипнула с досады.

Поднялась и прислушалась. Таинственный лесной полусумрак окружал ее. Изрешеченный пулями угрюмый фургон чернел рядом огромной глыбой. Было видно, как, сорвавшись с верхней дороги, машина проделала по лесистому склону извилистый путь, снесла подчистую несколько кустов и уперлась в могучий, в три обхвата ствол.

Абгаряна Кондрашева нашла в мокрой от росы траве недалеко от разбитой машины. Алеша лежал ничком, ноги его были широко разбросаны, как при учебной стрельбе на полевых учениях. Руки Алексей держал сомкнутыми. Санинструктор наклонилась над раненым и увидела зажатую в руках гранату-лимонку.

— А, это ты, Кондрашева, — с придыханием, сквозь зубы выдавил Абгарян. — Пойди к дороге… Там должен быть Соломаха. Он нас прикрывал…

— А вы?

— Позвонок, видно, зацепило, встать не могу. Ты пойди, глянь Соломаху…

Сашенька кивнула в знак согласия и взялась за кобуру. Кобура была пуста. С таким трудом выпросила Сашенька пистолет и на тебе — утеряла! Девочка горестно вздохнула.

Абгарян понял этот тяжкий вздох по-своему.

— Не бойся, — подбодрил он, — на ночь глядя не полезут.

Сашеньке еще не приходилось оставаться в сумерки одной. Когда в темное время суток требовалась вдруг медицинская помощь, выделяли толкового солдата, и он провожал санинструктора куда надо. Сама она плохо ориентировалась в горах, никак не могла сообразить, где наши держат оборону, где немцы. В горах фронтовая обстановка сложнее. Высоты, реки, ущелья, петляющие узкие дороги, перевалы, глухие урочища, дальние селения — повсюду неожиданно можно было оказаться рядом с врагом.

Из-за туч выползла луна, похожая на половинку хлебной лепешки, и осветила дорогу. «Хорошо луне, — подумала девочка. — Война не война, знай себе светит». Саша осторожно кралась по следу, пробитому сквозь кустарник и мелколесье сорвавшимся с дороги грузовиком. Что бы там ни говорили, а ночью одной все-таки боязно. Мелкая галька сорвется из-под ноги, сухая ветка треснет — так и вздрогнешь. И луна заливает округу каким-то неживым ртутным мерцанием. Так и кажется, что из-за каждого куста за тобой следят чужие глаза. Пусть бы лучше совсем темно было.

Впереди захрустел под тяжелой поступью гравий. Санинструктор вздрогнула, метнулась в сторону, присела. Из-за куста вылезла долговязая фигура и, держа в вытянутой руке автомат, прохромала мимо.

— Дядя Соломаха! — преодолевая испуг, позвала Сашенька.

Боец разом плюхнулся на землю.

— Это я — Кондрашева!

— А, щоб тебе качка зьила! — шутливо выругался Соломаха. — Поможи тепер встать…

Сашенька подбежала и помогла бойцу подняться с земли. Какой он оказался тяжелый!

— Вас тоже ранило?

— Зачепылы, проклята.

— Это вы меня в будку сунули?

— Я, — ответил Соломаха, — хвашист тоби паморокы забыв. А дэ Абгарян?

— Лежит возле машины, в позвоночник ему… Встать не может.

Обратно к машине Сашенька возвращалась смелее. Когда они подошли к Абгаряну, лицо сержанта при бледном свете луны показалось ей совсем бескровным. Девочка вынула из сумки фляжку со спиртом, бинты.

У Абгаряна оказался поврежденным позвоночник, у Соломахи прострелена нога и поцарапано плечо.

— Надо уходить, Алексей, — сказала Сашенька. — Тебя надо срочно госпитализировать…

Абгарян, пересиливая боль, улыбнулся.