Здравствуй, Снежеть!

Раненые напряглись, прислушались. Теперь наши должны были вот-вот перейти в атаку. Но пробегали секунды, минуты, а привычное «ура» так и не прозвучало.

Не успели растаять в небе следы от реактивных снарядов, как землю в лощине сильно рвануло. Это противник открыл артиллерийский огонь в направлении батареи «катюш». Никто в этой маленькой группе тяжелораненых бойцов не мог знать, что залпы гвардейских минометов были отвлекающим маневром нашего командования. «Катюши», выполнив задание, тут же быстро передислоцировались, и ответный удар вражеской артиллерии пришелся на пустое место.

Сквозь свист снарядов и мин Ратушняк почудилось лошадиное ржание.

Элла Федоровна подхватила с земли автомат и оглянулась. Раненые распластались в лощинке. Согнувшись, военфельдшер побежала через дорогу. У самой кромки поля женщину настиг воющий звук приближающейся мины. Ратушняк упала, вжимаясь всем телом в теплую пыльную землю. Затем снова побежала по кукурузному полю, туда, где пожилой солдат изо всех сил сдерживал испуганных, рвущихся лошадей, запряженных в санитарную повозку.

— Что ж ты здесь сидишь, черт возьми! — кричала военфельдшер.

— А где вы? — ездовой вжимал голову в плечи при каждом новом взрыве.

Обстрел закончился так же внезапно, как и начался. Ратушняк обошла бойцов. Все живы, но у одного — осколочное ранение. Женщина начала перевязывать бойца, Маруся, взявшаяся помогать, при виде крови побледнела.

— Ладно, — пожалела ее военфельдшер. — Укладывай с ездовым раненых на телегу.

Со стороны немецких позиций послышалось гудение танков. Надо торопиться! Тяжелораненых уложили в повозку.

— Стойте, подождите! — раздались голоса.

С пригорка спускались три солдата. У того, что посредине, безвольно опущена голова, ноги волочились по земле. Один из поддерживающих его бойцов тащил по траве длинное противотанковое ружье.

— Раненого на повозку, — скомандовала Ратушняк.

Бойцы безропотно потеснились. Два солдата, которые принесли раненого, переминались с ноги на ногу.

— Может, мы с вами, — предложил один из них, — все равно патронов нет, да и живых нас двое.

— Есть патроны, — раздался голос Пивня.

Он сбросил с повозки коробку патронов прямо в пыль и сам пытался спуститься на землю с противотанковым ружьем.

— Сиди, петух, — здоровой правой рукой остановил его «моряк», — куда тебе с разбитой рубкой? — И спрыгнул с повозки со словами: — Жди меня, моя Маруся…

— Трогай! — крикнула военфельдшер ездовому.

Повозка тронулась с места.

Гул танковых моторов нарастал, усиливался. Раненые увидят вражеские машины потом, когда взберутся на холм, а пока рев доносился какой-то глубинный, как перед землетрясением.

Группа двигалась вдоль лощинки, тем же путем, которым Маруся доставила раненым термос с горячей едой. Впереди — военфельдшер с автоматом, за ней — солдат-ездовой, ведущий коней под уздцы. И замыкала шествие повариха Маруся. С санитарной сумкой на боку, которую дала ей Элла Федоровна, девушка выглядела как настоящая медсестра.

Лощина кончилась, теперь надо было взбираться на холм. Такого курса велели придерживаться ездовому, когда направляли за ранеными. Крутизна все увеличивалась. Кони запарились, храпели. Возница едва справлялся с ними. Ратушняк и Маруся упирались в повозку руками, плечами.

— Передохнуть бы, сестрица, — просили раненые.

Элле Федоровне пот застилал глаза, щипал потрескавшиеся губы. Ныла поврежденная нога. Но останавливаться на этой крутой стороне холма никак нельзя. Такую мишень немцы не упустят. Надо двигаться вперед, чего бы это ни стоило.

— Вперед, вперед! — хриплым, срывающимся голосом кричала Ратушняк.

Наконец колеса пошли плавнее, свободнее. Женщина смахнула пот со лба и оглянулась назад. Теперь хорошо просматривались движущиеся от немецких позиций танки. Вон и распадок, где стояла их палатка.

Между лощинкой и танками — мертвое пространство. Где-то там, в складках местности, притаились бронебойщики. Вражеские машины двигались в направлении кукурузного поля, из-за которого сегодня били «катюши». Повозка сползла с холма. Внизу виднелась накатанная степная дорога. Военфельдшер все оглядывалась — нет ли погони. Куда скроешься от танка с таким багажом?

Один из раненых на повозке стал бредить.

— Не стреляй! — кричал он. — Не стреляй! Катя, скажи ему, пусть не стреляет!

Другой боец все время просил пить, а ему нельзя — ранение в живот.

Ратушняк подозвала Марусю:

— Намочи бинт, приложи к губам.

Боец пытался поймать сырой комок бинта широко раскрытым ртом и опять горячо шептал воспаленными губами:

— Пить! Пить!..

До виднеющегося впереди селения уже рукой подать. Там Элла Федоровна обязательно даст людям передохнуть, сменит им грязные кровавые повязки. Хоть бы кто-нибудь остался в этом хуторе из местных жителей. Обычно в зоне передовой люди покидали свои дома, жили в землянках и лесополосах, называемых здесь, в степях Украины, ветроупорами.