Здравствуйте Аисты

Волков послушался и тайком, чтобы начальство не видело, взял Барбоса с собой в планёр. Этот планёр имел два пилотских кресла с двойным управлением — такие планёры называются спарками. Волков полетел за командира экипажа на левом сиденье, а его помощником, или, как говорят в авиации, вторым пилотом, на правом сиденье — Лёша Карасёв. Барбос в проходе между сиденьями устроился, с любопытством по сторонам оглядывается: то на приборы, то вниз, в люк, посматривает. И чувствует себя превосходно. Во всяком случае, когда аэропоезд над стадом коров пролетал, то пёс даже залаял на них. Но остались коровы позади, и он снова успокоился, словно всю свою собачью жизнь только то и делал, что на планёре летал.

Однако когда стрелка высотомера стала к двум тысячам приближаться, Барбос поскуливать начал, потом калачиком свернулся в проходе и умолк, будто понял, что лётчикам сейчас не до него.

«Успокоился», — подумал Волков и снова всё внимание на самолёте-буксировщике сосредоточил, потому что пилотировать планёр за скоростным бомбардировщиком трудно. Вот уже и три тысячи метров. С высоты огромные просторы открылись, облака далеко внизу остались, красота вокруг необыкновенная.

А как же Барбос?

Посмотрел Волков на него и испугался. Барбос раздулся, как шар, глаза затуманились, с мольбой и укоризной на Волкова глядит: зачем, мол, ты меня так?

И понял тут Волков, что промах допустил. Ведь полёт-то был не простой, а длительный, по маршруту, и на большой высоте. А чем выше, тем воздух разрежённей. Собаки к такой высоте сразу не могут приспособиться, вот Барбоса и раздуло изнутри. А планёр всё выше и выше поднимается, высота полёта по заданию — пять тысяч метров.

- Плохо дело! — присвистнул Лёша Карасёв. — Не выдержит наш Барбос. Чего доброго, ещё лопнет. . .

— Да, не подумал я, — согласился Волков. — Что же теперь делать?

- А ты его на парашюте сбрось! — предложил Лёша. — У нас в багажнике есть пристрелочный, который парашютисты для определения силы ветра сбрасывают. Как раз для Барбоса подойдёт. Привяжи к нему своего пёсика — и за борт.

Волков медлил, не зная, что делать. Но тут Барбос не выдержал и как завоет на всё небо! Значит, невмоготу ему стало.

Протиснулся Волков в грузовой отсек, достал парашют и с помощью шпагата и лямок привязал к нему Барбоса. Тот даже не сопротивлялся. Открыл Волков дверь грузового отсека, погладил собаку — жаль расставаться, добрый и верный друг. Но ничего не поделаешь: Барбос так раздулся, что смотреть страшно. И Волков выбросил собаку за борт.

Лёша Карасёв в форточку высунулся.

— Есть! — закричал радостно. — Парашют раскрылся нормально!

Только тогда Волков решился посмотреть вниз. В огромном небе колыхается маленький купол, а под ним Барбос головой во все стороны крутит, на землю спускается.

Через два часа прилетели друзья домой, невесёлые такие. Приземляются, а знакомого лая на аэродроме не слышно, никто Волкова не встречает.

Подбежали мы к планёру, чувствуем, что-то неладное.

— А Барбос где?

— Пришлось выбросить с парашютом, — сказал Волков грустно, — километров за сто отсюда. . .

И рассказал всё, как было.

Два дня на аэродроме как будто чего-то не хватало. А на третий — видим: мчится через весь аэродром наш Барбос. Худющий, шерсть клочьями и в зубах что-то белое за собой тащит. .Подбегает поближе, видим — купол парашютика. Значит, приземлился благополучно, дорогу за сто километров домой нашёл — какой молодчина! — и парашют с собой притащил, словно понимал, что за казённое имущество его хозяину отвечать придётся. . .

Все знают: есть собаки пограничные и сторожевые, санитары и спасатели, а в войну были даже собаки-воины: опоясанные взрывчаткой, они под фашистские танки бросались и взрывали их, а другие — вражеские мины отыскивали, раненых с поля боя вытаскивали.

У иных собак медалей на ошейнике не счесть. А вот пса со значком парашютиста, ручаюсь, ещё не было.

Волков освободил Барбоса от лямок, а потом снял со своего комбинезона синенький значок и прикрепил его к ошейнику

собаки. И думаю, не зря — наш Барбос действительно заслужил этот значок, который вручается как символ мужества всем, кто хоть один раз прыгал с парашютом.

СНОВА В РОДНОМ КИЕВЕ

осле окончания лётной школы в Саратове я служил в авиационных частях, был командиром звена планёрной эскадрильи, обучал молодых пилотов летать на десантных планёрах, участвовал в войне с Японией на Дальнем Востоке.

Но куда бы ни бросала меня судьба, я никогда не переставал мечтать о том дне, когда снова вернусь домой.

И этот день настал. Правда, не скоро, только через три года после войны, но настал. Приехал я в родную Боярку, встретился с мамой, которую не видел восемь лет, с одноклассниками, побывал в родной школе. Много, очень много моих друзей и товарищей погибло на войне. Погиб и мой друг с планеродрома киевского Дворца пионеров Тимоха, который был лётчиком-истребителем.