Зелёная земля

полицейскому

Завтра я перейду улицу в неположенном месте:

хватит мне демонстрировать лояльность и невиновность!

Подойду и признаюсь (для меня это дело чести),

что, увы, я виновен, хоть сие для Вас и не новость.

Все мы виктологичны – я тоже, самую малость,

но иначе нельзя: в силу тщетности всех презумпций,

и на мне, как Вы видите, это правило не сломалось -

так что лучше вести себя как остальные безумцы.

Разумеется, это может выглядеть некрасиво,

но красивому тут как бы неоткуда и взяться…

В общем, так: я с лотков ворую цветы и сливы -

и цветы и сливы обычно добрее, чем их хозяйки.

Не поймите в том смысле, что я бы не мог расплатиться, -

у меня есть доход, и я, в сущности, не бездельник,

но представьте себе, что я был бы, допустим, птица -

из породы не-сеют-не-жнут-не-имеют-денег!

Как бы Вы поступили, мой друг нелюбвеобильный,

в ситуации, когда… ни преследовать, ни ругаться?

Надеюсь, Вы не стали бы размахивать дубиной

и стрелять из пушки – да хотя бы и из рогатки?

Что ж, тогда я птица, и это не противозаконно -

воровать с лотков, то есть воевать с продавцами.

Если это желание Вам до сих пор незнакомо,

украдите – и убедитесь в его святости сами.

Ну а я теперь ничего не боюсь и лечу к вершинам

самых древних мудростей и самых больших загадок -

страшно будет только бросаться наперерез машинам

по дороге к Вам, соблюдающему порядок.

Записка девятая,

бывшему попутчику

Помню, ехали вместе – проезжая то ли Покровку,

то ли Клин, что, впрочем, одно и то же, -

обсуждали безобразную Вашу татуировку

в свете непосредственного назначения кожи.

Вы ещё всё пытались внушить мне идею,

что я как-то неправильно это себе представляю,

но, заметив, видимо, что я внутренне холодею,

развернули тему в направлении к Менелаю.

Я к тому это, что… на днях перечитывал «Илиаду»,

разговаривал с Менелаем: ещё сердитый,

всё война на уме (уже столько столетий кряду!),

всё такой же взбешённый обманщицей-Афродитой.

Я ему: дескать, Бог с ней, забудем… а он – ни в какую:

представляете – боль? До сих пор ещё не утихла!

Я и так с ним и этак: ругаюсь, кричу, психую,

а он всё о своём, у него ведь одна пластинка.

Кстати, шлёт Вам привет – прямо, как бы сказать, из боя:

я расслышал с трудом из-за… чем там стреляли греки? -

из-за этого, в общем. Но привет у меня с собою -

приезжайте забрать, если сможете в этом веке.

Пошутил мрачновато, конечно… опять изменила мера

(точно так же, как Зевсу – Гера), не сочтите упрёком -

просто я лет пять теперь не возьмусь за Гомера:

в этом веке я занят исключительно Рагнарёком.

При необходимости дам Вам любую справку

(Иггдрасиль, Гьяллархорн – написать могу хоть вслепую!).

Извините, что обидел тогда Вашу татуировку -

я, пожалуй, тоже заведу себе точно такую.

Записка десятая,

Маргрэте, королеве Дании

В этой местности, где на каждом шагу – корона

(корона над почтой, корона на шоколаде…),

где каждая корова – словно придворная корова,

разве что не разгуливает в белом халате,

в голову приходят лишь высшие соображенья,

тут же и улетающие, подобно птицам и листьям, -

туда, где происходят процессы не только броженья,

но и преображенья, если верить евангелистам.

Преображённые соображения возвращаются в виде

разнообразнейших ангелов, опекающих государство, -

я сегодня приблизился к их сиятельной свите,

но не вынес сиянья, растрогался и разрыдался.

Так в которой уж раз… и мне до сих пор ещё внове

счёт космических сфер начинать с высоты пригорков:

все тут запросто с небом, все тут с ним родня по крови -

и гораздо больше, чем в Швеции, ангелов и сведенборгов.

Я и сам Сведенборг… в незначительной, правда, мере:

вижу сферы две-три над собой, что совсем немного,

но уже научился, как по-ангельски будет «море»,

«суша», «небо»… и знаю по-ихнему имя Бога.

Их словарь невелик, а вот синтаксис очень сложен -

слишком странно они обходятся со словами:

слово вдруг вылетает – крылатым мечом из ножен,

между тем как меча ещё, в сущности, не сковали!

Вам, конечно, понятно, куда я клоню, – налево,

ибо почерк таков… и характер таков, признаться.

Мне приятно, что именно Вы датская королева, -

больше, кажется, ничего… это если вкратце.

Записка одиннадцатая,

повару в Paradis'e

Paradis – это рай, как я правильно понимаю

(о, я правильно понимаю слишком многие вещи!), -

так что Ваша задача – замечу, прямая:

чтоб меню было менее… как бы это – зловеще.

Например, ростбиф с кровью – это не очень по-райски:

прямо скажем, на небе им кормить не годится.

Оказался тут – уж будь добр, постарайся

как-нибудь оправдывать название Paradis'a!

Кисели, компоты – пожалуйста… ради Бога,

наливки, настойки, чтобы посетители не грустили.

А вот виски – ни с какого, прошу прощения, бока!

Я не столько об этике, сколько просто о стиле.

Всё равно как к шёлковому галстуку не надевают джинсы

и не учат неприличным выражениям попугая,

точно так же обходятся и с прочими частностями жизни,

чья стилистика, к счастью, не может быть другая.

Скверно находиться в разбалансированном пространстве,

где аукнется так, а откликнется как придётся,