Зеленые двери Земли

— Да. Я смею утверждать, что вся эта пленка — запись типичного параноического бреда, вызванного глубоким психическим потрясением и постоянной близостью дельфина. Именно вы, Иван Сергеевич, довели ее до такого состояния — вашими сумасбродными теориями, всякими пента-сеансами и прочей чепухой. Вы толкнули ее на опрометчивый поступок, едва не закончившийся трагедией, и даже сейчас, после всего, вы продолжаете потакать ее галлюцинациям вместо необходимого лечения, чем усугубляете и без того тяжелое состояние…

— Послушайте, что за чушь вы несете?

— Чушь?!

Карагодский медленно залился краской, сунул руку в карман и, потрясая бумагой перед лицом Пана, закричал неожиданным фальцетом:

— Данной мне властью я запрещаю вам продолжать опыты! Слышите? Запрещаю!

— Простите. — Пан пружинисто встал перед Карагодским. — Простите, Вениамин Лазаревич, я вас не понимаю. Вы говорите не на том языке. Вы говорите на языке давно умершем и, как я думаю, давно позабытом. Этот язык изобрели мелкие хищники, которые пытались превратить науку в услужливую домработницу. Нет этих хищников, они давно вымерли, их трупы сгнили на мусорной свалке истории — только вот язык нет-нет да и оживет. «Данной мне властью…» Какой властью? Кто вам ее дал?

— Я говорил с Москвой. Я описал цель и направление вашей работы, суть и значение ваших «экспериментов» — с ваших же собственных слов. Вот радиограмма… «В связи с чрезвычайными обстоятельствами… временно прервать исследования по программе профессора Панфилова… научно-исследовательское судно «Дельфин», аппаратуру и подопытного дельфина по кличке Уисс передать в распоряжение академика Карагодского… всем научным работникам всемерно помогать выполнению программы академика Карагодского…»

— Ясно. Сдавать, значит, по инвентарной описи: «Кресла мягкие — две штуки, дельфин по кличке Уисс — одна штука, профессор Панфилов — один…» А что за чрезвычайные обстоятельства, можно поинтересоваться?

— Можно. Дельфины в последние дни повсеместно отказываются загонять рыбу, покидают ШОДы в массовом порядке. Дельфиньи стада уходят от берегов в открытое море. Государственный план по отлову морской и океанической рыбы под угрозой срыва. На ноги поднят весь аппарат Д-центра. Это результат ваших экспериментов, — добавил Карагодский, значительно понизив голос. — Моя задача — как можно скорее принять конкретные меры…

А Пан забыл о споре, гнев слетел с него, как шелуха: он замаячил по привычному маршруту между тахтой, столом и дверью, бормоча:

— Даже так… Это уже серьезно… Хотя и следовало предполагать…

— Я жду, Иван Сергеевич, — процедил Карагодский, поджав губы.

— Чего? Чего вы ждете? Объяснения причин? Да они перед вами как на ладони, причины эти, вы их только не хотите принимать. Представьте на минуту себя дельфином в вашем собственном ШОДе, где вас, академика, какие-то существа учат гонять рыбу, и только. Сначала вам будет даже забавно, а потом, потом захочется настоящего дела. И еще поройтесь в памяти, не произошло ли за прошлые дни чего-либо из ряда вон выходящего?

— Это в Атлантике?

— Когда надо, вы удивительно догадливы. Что вы будете делать на месте дельфина, если вдруг выясните, что сотрудничество с человеком не только скучно, но и опасно?

— Довольно. Надо действовать, и незамедлительно. От нас ждут реальной помощи. Я Пришел поставить вас в известность, что с сегодняшнего дня я вступаю в права руководителя экспедиции… Если вы не согласны…

— Согласен. Вступайте. Передаю вам корабль, аппаратуру, себя, своих сотрудников… Одна тут закавыка… Не знаю, под каким номером числится этот предмет в вашей инвентарной книге — «дельфин по кличке Уисс», — так вот, вышеназванный дельфин исчез. В неизвестном направлении. И, судя по всему, вряд ли сюда возвратится.

— Вы… вы это серьезно?

— Вполне.

Карагодскому стало жарко, несмотря на открытые иллюминаторы. Он почувствовал, что воротник рубашки слишком туго стягивает шею.

— Вы… вы ответите за это. Это все ваши штучки. Вы подучили Уисса, всех этих клейменых атаманов… поднять бунт… против ШОДов, против ДЭСПа, против моего дела… Вы ответите…

— Да. Я отвечу. Отвечу громко и внятно на все вопросы, которые мне зададут. Потому что у меня есть на них ответы… А вот вам отвечать будет нечего. Вы заблудились, Карагодский. Вы так часто прикрывали важными словами свои личные выгоды, что сами поверили в свою незаменимость и всемогущество. Вы представляли хорошие отчеты и победные рапорты, хотя дела шли отнюдь не блестяще. И делали вы это не по глупости или ограниченности: это еще можно простить. Нет, вы видели и чувствовали нарастание тревожных симптомов, но, оберегая свой авторитет и опять же личные выгоды, пытались решить проблему тайно, кустарно, в кулуарах, без огласки. Вы и сейчас готовы на все, лишь бы выгородить себя. И закатываете истерики по поводу «краха» экономики. Будет вам. Не на одних дельфинах стоит она. Собственного краха боитесь вы, вот чего…

* * *