Зеленый. Том 2

– Не представляешь, – говорит Сайрус, – сколько раз я пытался отсюда удрать. В смысле, уехать из Элливаля. Даже не потому, что все надоело, просто очень хочу знать, что будет, если мертвецу удастся выйти из-под накрывающего город щита. В мое время на этот счет были разные версии в диапазоне от обычных страшилок – будто вне Элливаля мертвый бесследно растает, как незваная тень – до более-менее оптимистических – типа обычным призраком станет и будет в первом попавшемся замке всю жизнь по подвалам цепями греметь. Я-то предполагаю – ну, это просто логично – что выбравшись из Элливаля, мы умрем до конца, как нормальные люди. И попадем туда, куда положено попадать мертвецам. А потом однажды снова родимся, где и кем пожелаем, ну или как получится. Но считается, что жрецы обычно выбирают новое рождение сами; ух, я бы тогда развернулся! Заранее глаза разбегаются, хотя мне никто ничего пока не предлагал. Непременно родился бы кем-то вроде тебя, чтобы с собой никогда не соскучиться. И можно даже на Другой Стороне, чтобы жизнь сахаром не казалась – мне самому и всем остальным.

– Все-таки очень забавно, – говорит Сайрус, – быть мертвецом, мечтающим умереть. Но вряд ли мне светит. До сих пор ни у кого из мертвых не получилось выйти из Элливаля, даже у создателей щита. И у меня не вышло, хотя нельзя сказать, что я плохо старался – и пешком, и верхом, и в поездах прятался, и в автомобили залезал. А сколько за это время изобрел ритуалов и заклинаний, которые должны были мне помочь отсюда выбраться, ты бы знал! И на Другой Стороне тоже пробовал, было бы странно, если бы нет. Но, как видишь, ничего не сработало. Удивительная все-таки штука эта граница, существующая только для нас. Пересекая ее, не ощущаешь сопротивления, кажется, все получилось, и так легко! Но оглядевшись, обнаруживаешь себя на одной из площадей Элливаля, или на пляже, или у стойки бара. И бармен подливает тебе еще.

– Ты учти, – говорит Сайрус, – я с тобой тоже попробую выбраться. Чем черт не шутит, а вдруг поможет твой утверждающий взгляд? Вместе отсюда уедем; это не обсуждается, все равно навяжусь в попутчики, хоть тысячу раз наотрез откажись. Нет, ты можешь, конечно, сидеть в Элливале до скончания века, лишь бы я с тобой не поехал, или просто тайком от меня удрать. У тебя, скорее всего, получится: сторож из меня так себе, вечно на что-нибудь отвлекаюсь, а Марину и прочих живых обвести вокруг пальца легко. Но знаешь, по-моему, было бы очень странно, если бы после того, как мы с тобой так отлично выпивали у моря, ты вдруг отказался сделать для меня такой пустяк.

– Хватит уже на небо таращиться, не ровен час взглядом дырку в щите проделаешь, – говорит Сайрус и смеется, махнув рукой: – Глупо шучу. Не проделаешь, к сожалению, хоть до конца мира на него пялься, щит устроен не так. Поэтому лучше давай посмотри на меня, мне это на пользу. Давно я не был настолько живым! И еще для меня покури. Догадываюсь, что тебе надоело мусолить пустышки, но мне очень надо – прямо сейчас и вообще всегда. Я может, только потому каждый день проявляюсь зримо и по всему Элливалю ношусь, как укушенный, что вечно хочу курить. И с этим беда, конечно. Вина для мертвых у нас научились делать, любую еду – пожалуйста, благовония, ткани, сшитую из которых одежду можно на себе ощутить, а не просто увидеть. Да практически все что угодно, кроме сигар, которые можно курить без посторонней помощи. Взять сигару в руки могу, а затянуться не получается. Без дыхания нет горения, любовь моей жизни. Даже иллюзии без дыхания не горят.

– Обернись, – говорит Сайрус. – Посмотри, какая девчонка. Одари ее своим утверждающим взглядом, она того стоит, другой такой нет на земле. Это Зоэ, моя подружка; правда, сама она вряд ли скажет, что я ее друг. Зоэ так меня любит, что почти ненавидит, хотя, по идее, мертвые ненавидеть не могут, а любить – слушай, вообще не смешно. Но для Зоэ нет ничего невозможного. Она – мой кумир! – и хохочет вслед темной, как тень, красотке: – Куда ты, любовь моей жизни? Не сердись, возвращайся, я же просто шучу.

– Она не вернется, – говорит Сайрус. – Потому что на самом деле я не хочу вас знакомить, рассказывать, кто ты и что ты, тратить время на неинтересные мне разговоры, да еще и делить с ней вино и твой взгляд. А чего я не хочу, того и не будет, такой у нас тут расклад. Зоэ потому меня и терпеть не может, что моя воля сильней. Я стараюсь почаще ее раздражать: иметь врага для мертвого – роскошь. Даже иллюзию врага.