Зелимхан

Полный ужаса взгляд Зезаг скользнул по его багровому лицу, и она поняла, что мольбы больше не помогут. Она не в силах была шевельнуться.

Мокрой от пота рукой Успа провел по ее бедру и с силой привлек ее к себе...

Обессиленный Успа лежал на кровати и пытался отдышаться, уверенный, что отныне Зезаг всецело принадлежит ему, что теперь она никуда от него не уйдет. В это время с пола донесся голос:

— Солтамурад, ва Солтамурад!.. Остерегайся его! — это кричала в бреду Зезаг. — Солтамурад!..

— Замолчи, стерва! Если еще раз произнесешь это имя, я зарублю тебя, — вскочил Успа.

Но Зезаг не слышала его, она бредила от сильного потрясения.

— Солтамурад, остерегайся!..

Когда Успа поднял ногу, чтобы ударить ее по голове, во дворе внезапно залаяла собака.

— Перестань!.. Кто это там? — услышал он голос матери.

Полный безотчетного страха, Успа выскочил из комнаты и забился в какой-то темный угол.

Через несколько часов, придя в сознание, Зезаг присела на полу и увидела, что в комнате никого нет. Превозмогая боль во всем теле, она выскользнула в окно и скрылась в ночном мраке.

12.

Обычный деревенский вечер с мычанием коров, возвращающихся с пастбища, и гомоном хлопотливых хозяек спустился над Харачоем, когда Зелимхан вступил в пределы родного аула. Привычным жестом отодвинув плетеную изгородь, подвешенную на деревянных обручах и служившую воротами, он вошел во двор и остановился, пораженный: он не увидел деда Бахо, сидящего на своем излюбленном месте. Что же еще случилось?..

Перед ветхой покосившейся галереей стояла с детства знакомая Зелимхану старая груша. Он вспомнил, какие вкусные плоды ел мальчишкой с этого дерева. Теперь оно цвело плохо, многие ветки торчали голые, высохшие. Они, как руки старого человека, ставшего на молитву, были печально устремлены к небу.

На веревке, протянутой над галереей, висел пестрый войлочный коврик, вышитый старательными руками Бици.

Не будем рассказывать, как произошла встреча Зелимхана с женой и матерью. Чеченки сдержанны во внешнем проявлении чувств, но были слезы — скупые, и нежные прикосновения рук — почтительные, когда эти измученные бедами женщины встречали вернувшегося хозяина. От них Зелимхан узнал о смерти деда Бахо.

— Ничего, сын мой, придет божий суд, и неправда будет наказана, — сказала мать.

Зелимхан хотел было сказать ей, что он обязательно отомстит за деда, за братьев и за все обиды, которые причинили им местные богатеи и царские чиновники, но решил не тревожить больное сердце матери. Он только спросил:

— Когда Бахо умер?

— В тот день, когда вас из крепости Ведено отправляли в Грозный, — ответила мать. И Зелимхан понял, что дед умер оттого, что переполнилась чаша тяжких оскорблений, причиненных его семье.

— К нам люди идут, сказала мать, увидев входивших во двор. Зелимхан вышел им навстречу.

— Ассалам алейкум, читайте доа, — сказал вошедший первым старец. Все приняли молитвенную позу, протянув перед собой руки. Стоявший впереди читал про себя заупокойную, а остальные шепотом повторяли «аминь». Затем все поочередно жали руку Зелимхана и говорили:

— Да сделает аллах место пребывания Бахо, Али и Исы счастливым!

Зелимхан благодарил их, призывая аллаха каждый их шаг, сделанный к его дому, записать им на благо. Говорил, что им можно было не тратить время на посещение его дома, что он и так знает своих друзей.

— Да избавит аллах и вас, Зелимхан, от тысячи печалей. Мы рады были повидать вас, — отвечали односельчане.

Затем, еще немного поговорив о мирских делах, гости ушли.

Оставшись один. Зелимхан обошел двор, хозяйским глазом отмечая ветхость строений и грустно раздумывая о том, что не часто придется ему, человеку вне закона, бывать в своем доме. Тут он заметил человека в рыжей папахе, стоявшего у ворот. Ба, да это же Багал — известный всем воришка. Одноглазый мялся, не зная, как встретят его здесь.

— Что скажешь нового, Багал? — спросил у него Зелимхан. — Да ты заходи в дом, раз пришел.

Хитро улыбаясь, неожиданный гость последовал за хозяином в дом.

— Ну, выкладывай, с чем пожаловал? — сдержанно спросил Зелимхан, когда они сели.

— Я вроде посла к вам, — начал Одноглазый. — Пристав Чернов просил меня поговорить с тобой.

— О чем?

— Он просил передать тебе, что очень извиняется перед вами и если и делал что недоброе, то по наущению махкетинского старшины. Отныне он готов помогать вам во всем.

— Передай, Багал, Чернову, что мне достаточно того зла, которое он уже причинил мне, — холодно ответил Зелимхан. — Так и передай ему, что я сыт его заботами.

— Не знаю, прав ли ты, Зелимхан. Жизнь абрека трудна...

— Лучше расскажи, Багал, как сам живешь? — сказал Зелимхан, желая прекратить этот разговор.

— Баркалла, живем с надеждами на бога, — ответил Багал. — Какие у нас дела? Срок отбываем на этом свете, а дел вообще никаких нет. Да неприятности сейчас у всех,— вздохнул он.

— Нам что-то уж слишком много их досталось.

— Аллах милостив, Зелимхан, надо быть довольным его предначертаниями.

— Слава ему. А что же еще делать? Я доволен им, — Зелимхан махнул рукой.