Земля и небо

К 1 мая 2204 года всё было готово. Мир затих в ожидании не то что грозы — разрушающего всё и вся буйства стихии, оставался последний штрих: вывести на орбиту Земли два космофлота — русский и американский — с тем, чтобы главный калибр «Георгия Победоносца», «Александра Невского», «Энтерпрайза» и «Саратоги» поставил последнюю точку в споре. Но тут обнаружилось, что оба соединения в режиме радиомолчания покинули орбиту Марса и ушли в неизвестном направлении. В иное время подобная новость прогремела бы как гром среди ясного неба, сейчас же, в сумятице перемещений войск и обвалов фондовых рынков, никто просто не обратил внимания на такую мелочь.

Ремарка: Халиф на пару лет

Его звали Абу Карим Алишер Зияуддин ибн Валид аль-Халифа и был он настоящий арабский принц.

Не стоит закатывать глаза, предвкушая столь милые для отечественной интеллигенции расшаркивания в благородных выражениях — вроде «Ваше высочество», да «Ваше высокоблагородие»: низкопоклонство, одним словом, — и словно само собой разумеющееся презрение ко всем, кто ниже по положению, образованию, ко всем, кто не принадлежит к определённым кругам… но не об этом речь.

Издавна, со времён тринадцати сыновей Кахтана, полноправный член племени арабов был полностью свободен в том смысле, что никто, даже шейх или глава его собственного клана, не мог ему ничего приказать. Все свободные люди — сыны своего племени, родственники, а поскольку у кочевников веками и тысячелетиями сохранялся почти без изменений племенной строй, отец нашего принца мог проследить свой род от самого Абдул-Мумина.

В обычной же чикагской жизни род можно было возводить к самому Мухаммеду — только за это никто тебе лишнюю миску бургуля не предложит. Даже свои выслушают внимательно, но кормить лишнего не будут: работай. Он и работал. Смышлёный черноглазый и черноволосый мальчуган — его так и звали: Валид, мальчик — крутился сначала в ресторане у тех родственников, кому немножко повезло с американской мечтой, потом в офисе тех, кому повезло побольше, потом, когда сам наскрёб на свой офис на окраине Города, уже для него крутились смышлёные мальчуганы на посылках, зарабатывая на свою американскую мечту.

Время было непростое, конечно, но Америка с помощью кредитов Объединённой Европы и России постепенно выкарабкивалась из той ямы, в какую ухнула в середине двадцать первого века. Шла гуманитарная помощь по линии ООН, восстанавливалась жизнь, хозяйство налаживалось, не так страшно стало выходить на улицы… жили, в общем.

Как-то само собой Валид стал семейным человеком — репутация у него была хорошая, сумел он дать немалый калым за жену, отчего его бизнес только выиграл, помогли новые родственники. Пошли детки. Первенца Валид на радостях назвал с размахом: Абу Карим — отец щедрости, настоящий араб щедр и гостеприимен; Алишер — тигр Али, настоящий араб смел и силён как тигр; Зияуддин — сияние веры, ибо нет Бога кроме Аллаха и Мухаммед пророк его: настоящий араб истинный сын ислама; аль-Халифа…

Потом, когда сынок вырос, Валид не раз просил Бога отнять ему язык. Ну кто вложил в его глупую голову мысль дать сыну прозвище-нисба халиф, владетель?..

Нельзя бездумно молоть языком — нас очень внимательно слушает небо…

Ну, так или иначе, жизнь шла своим чередом, сынок рос, бизнес процветал, процветал-процветал, да и рухнул. Бывает… ничто не вечно под Луной.

Валид продал офис, продал машину, заложил дом… потом и его продал, мотался по знакомым, пока не удалось снять комнату в более-менее приличном доме и у знакомых опять же устроиться на работу. Денег не было, перспектив не было никаких… только верная Мухсина да маленький Али — «Тигрёнок», — говаривал Валид несильно тиская гугукающего малыша — даровали силы и утешение.

По милости Аллаха день сменяет ночь, свет разгоняет тьму и чёрная полоса неудач и невезенья сменяется белой полосой радости и счастья. Так случилось и с отцом нашего принца: нашлись люди, по достоинству оценившие трудолюбивого серьёзного работника, каким и был Валид, предложили хорошую работу… вот только для этого надо было переехать к иблису на кулички — в Майами.

«Плавильный котёл наций» рассыпался. Многочисленные социологи, коих американские вузы выпекали как хорошая хозяйка пирожки, в своих исследованиях периода конца двадцатого — начала двадцать первого века с удовлетворением отмечали, что дети арабских (да и не только арабских) эмигрантов стремились ассимилироваться, раствориться в обществе равных возможностей. Менялись имена и Мухаммед становился Майклом, а Усама Сэмом, менялась одежда и благочинные последователи ислама испытывали серьёзные трудности, загоняя дочерей в приличествующую для молодой мусульманки одежду. Даже не о парандже шла речь — под влиянием окружающей среды девушки хотели выглядеть раскованно, сексуально и жить так, как им хочется, а не так, как указывают надоевшие в своём занудстве предки.