Земля ягуара

– Дядька Мирослав, а зачем запоминать-то? – спросил Ромка, стараясь, чтобы его голос звучал построже.

– Пригодится, – буркнул в ответ Мирослав. – Десять пушек больших, четыре поменьше, пятнадцать аркебуз, около тридцати арбалетов. Запомнил?

Ромка только кивнул. Мирослав исчез бесшумно, словно растворился в воздухе.

– Дон Рамон, что с вашим слугой? – поинтересовался собеседник. – Такое чувство, что он все время что-то вынюхивает, высматривает.

– Он бывший моряк, – Ромка принялся излагать давно заученную версию. – Ходил в северных морях на маленьких суденышках. Тут ему все ново и интересно. Подозреваю, что со временем он хочет вернуться на родину и использовать увиденное для своих целей.

– Похвально, похвально. А как он появился у вас?

Ромка, проклиная в душе забывчивость монаха, приготовился было в десятый раз пересказывать историю появления в их семье дикого слуги с востока, но его прервал крик.

– Земля, земля! – не помня себя, орал вахтенный. – Раздери мою душу тысяча чертей, земля!

Ромка и де Агильяр вскочили на ноги. Из кормовой надстройки быстрым шагом вышел Кортес, на ходу поправляя камзол и пристегивая белый воротник. Он подошел к штурвалу и о чем-то заговорил с рулевым, размахивая руками. На шум прибежал навигатор и присоединился к их беседе.

В мешанине угроз, ругательств и морских терминов Ромка с трудом разобрал, что Кортес хочет пристать к увиденной земле, а вахтенный и навигатор считают ее то ли проклятой, то ли просто опасной. Они говорили, что там пропало больше десятка кораблей и не одна сотня моряков рассталась со своими никчемными жизнями.

Однако еще никому не удавалось переубедить Кортеса. Рулевой со вздохом налег на колесо, разворачивая нос каравеллы к острову. Адмирал, уверившись в том, что все будет сделано по его хотению, снова исчез в каюте. На мачту флагмана поползли вымпелы, приказывающие эскадре лечь в дрейф. Ромка и францисканец поспешили на нос, где собрались все свободные от вахты матросы и солдаты. Поодаль жались несколько десятков кубинских туземцев, захваченных с собой в качестве слуг.

С виду остров не производил опасного впечатления. Обтесанная ветрами скала, почти не возвышающаяся над водой. Чахлые пальмы, цепляющиеся узловатыми корнями за тонкий слой плодородной земли. Буйные кустарники да пенная полоса прибоя.

– Два румба влево, – раздался голос навигатора.

Корабль накренился в повороте и едва не черпнул темной забортной воды.

– Румб вправо, два влево. – Корабль начал крениться в другую сторону. – Круче к ветру забирай, акульи дети!

На нос прибежали два матроса. Один приволок бухту тонкого каната, к концу которого через специально просверленную дырочку был привязан гладкий камень размером с кулак. Второй достал откуда-то из-под борта шест длиной в несколько саженей. Встав с обоих бортов, они опустили в воду свои приборы и, вторя голосу наблюдателя, стали выкрикивать указания рулевому. Вихляя и раскачиваясь, как пьяная портовая девка, корабль упорно пробирался к скале, обозначенной на картах как остров Косумеле.

По левому борту показался один из севших на рифы кораблей, о которых предупреждал навигатор. Когда-то гордый и величественный, сейчас он представлял собой печальное зрелище. Одна мачта была сломана и висела на остатках снастей, другая оплетена обрывками ткани, когда-то бывшими белым латинским парусом. В носу, прямо под накренившейся фигурой, зияла огромная дыра с рваными краями. Похоже, остервенелый шторм несколько раз оттаскивал назад и вновь насаживал несчастный корабль на острые камни. Чуть поодаль темнел остов другой каравеллы, а за ним и еще нескольких.

– Мрачное местечко, – сказал Ромка де Агильяру. – И зачем мы сюда идем?

– Увы, об этом знает только досточтимый адмирал, – с сарказмом ответил тот.

– Мирослав! – позвал юноша.

Воин оторвался от созерцания береговой линии и подошел.

– Как ты думаешь, что мы тут забыли?

Мужчина пожал плечами и уставился на Ромку, как бы говоря, что если к нему других вопросов нет, так он пойдет. Монах хмыкнул. Юный граф махнул рукой – иди, мол – и сделал вид, что чрезвычайно заинтересовался окрестностями.

В уютной бухте, прикрытой от высоких океанских волн линией рифов, корабль остановился. В клюзах загремели цепи отдаваемых якорей. Вахтенные засуетились на корме, подтягивая поближе к ней привязанный ялик. Несколько свободных от вахты матросов закинули в воду небольшие зазубренные крюки с насаженными на них кусками давно протухшего мяса. На такую наживку в этих водах иногда клевала огромная рыба, переливающаяся всеми цветами радуги, противная на вкус, но довольно питательная.