Земля-Игра

Судя по количеству участников, Алексей не ошибался в своих пессимистических прогнозах по поводу развития искусств среди местного населения. Тех было всего пять: арканийский ансамбль народной песни и пляски, сводный хор гномов, какой-то эльфийский бард, музыкальная группа зомби и леди Муразель с сольным выступлением.

– Черт, опять зомби петь будут! – ругнулся Лёша. – Может сходим погуляем? Потом спасибо скажешь.

– Что, так ужасно поют? – поинтересовался Сергей.

– Да как тебе сказать, поют может быть и не плохо, даже хорошо поют, душевно так, только тематика уж больно специфическая. У них, чтоб ты понимал, все песни про любовь. Не всегда людей, не всегда живых, не всегда к живым и не всегда к людям, но всегда про любовь. Не дай бог ещё раз такое услышать! – Алексея аж передёрнуло.

Но ему не повезло, пока Сергей раздумывал над предложением, на арене закончили сооружать лёгкую деревянную сцену, и на неё взобрались трое вооружённых широкими тесаками бледных покойников.

Один из них, по-видимому, солист глухим похожим на голос Рамштайна баском начал мрачно с придыханием проговаривать:

Улыбаться перестанешь,

Когда я тебя накрооою.

А когда кричать устанешь,

Аккуратно череп вскрооою.

Я люблю, то что внутри там

Обожаю мозг твой неежный.

Упадут на землю клочья

Окровавленной одеежды.

Стоящие чуть позади товарищи покойного стали мелодично постукивать тесаками в такт песне, а солист продолжил:

Добрый рот, миролюбивый,

Изуродую когтями,

А язык твой говорливый

я ко лбу прибью гвоздями.

Беспощадный и свирепый

На тебя я наползаю.

Сперва левый, потом правый

Оба пальца отгрызаю.

Большинство зрителей разделяло Лешину точку зрения и по окончании песни недовольно загудели, вытягивая вперёд руки с опущенным к низу большим пальцем. Но не все.

Каждое, даже самое отвратительное творчество всегда находит своих почитателей. Ещё во время исполнения Сергей обратил внимание на сидевшего неподалёку вампира, который, беззвучно шевеля губами, проговаривал про себя текст песни, а на его бледных обтянутых кожей скулах выступил нездоровый румянец возбуждения.

Сейчас, встав на ноги, с помощью вытянутого к верху пальца с крючковатым ногтем на конце тот активно демонстрировал своё одобрение покидающим арену артистам. Невдалеке от него громко хлопал металлическими перчатками закованный в матово-чёрную броню рыцарь смерти.

Когда зомби покинули сцену, на неё выскочил арканийский ансамбли народной песни и пляски – десяток мужчин и женщин в обычной городской одежде, которую Сергей не раз уже видел на улицах Маскареля и Порто-Драко.

Быстро доказав зрителям, что народ Аркании необычайно богат людьми, не умеющими ни петь, ни плясать, те уступили место эльфийскому барду.

Тот долго играл вступление на каком-то струнном инструменте, а затем запел. Пел он достаточно долго, но если вкратце, то весь смысл его песни заключался в следующем:

Вот эльф – бесстрашный эльф скачет по лесу на единороге!

А вот орк – злой орк – хочет его убить!

Но вот благородный эльф достаёт благородный лук!

И стреляет в орка и попадает ему прямо между ног!

Там были ещё враги, с которыми герой этой баллады расправлялся примерно таким же образом, затем было соло минут на двадцать и, наконец, когда в это уже никто не верил, бард закончил играть и под облегчённые вздохи зрителей удалился.

Выступивший после него сводный хор гномов Эрафии стал настоящим «светлым лучиком» на мрачном фоне предыдущих исполнителей.

Ещё с первых ноток музыкального сопровождения, состоящего из нескольких духовых инструментов и огромного барабана, Сергей стал узнавать знакомые нотки, а потом пошли не менее знакомые слова:

Расцветали яблони и груши,

Поплыли туманы над рекой. ХОЙ!!!

Выходила на берег Катюша,

На высокий берег на крутой. ХОЙ!!!

Музыканты выкладывались по полной. Особый восторг вызывал один бородатый коротышка, который прыгал по сцене на одной ноге с лютней наперевес, в точности, как это любил делать гитарист группы «AC/DC» Ангус Янг.

Зрители быстро завелись, причём не только болевшие за своих гномы, но и представители других рас. Они дружно хлопали в ладоши и подпевали, когда ансамбль в очередной раз выдавал разухабистое «Хой».