Земля разбитых грез

Первые были одеты в простые ботинки с высокими обмотками, доходящими до середины лодыжек, серые штаны и рубахи. На головах их красовались самые настоящие тюрбаны, а к поясу каждого крепился кинжал, и больше никакого оружия с собой у этих парней не водилось.

Военные же таскали карабины, до боли похожие на старые добрые американские М1, были облачены в двубортные шинели, перепоясанные патронташами, а на их поясах виднелись боевые топорики.

Впрочем, одежда и обувь этих парней ничем не отличалась от того, в чем щеголяли гражданские, и никакой брони или шлемов не наблюдалось.

Офицеры же, ну, или просто главные в караване люди, демонстрировали богатство. Один — седовласый пузан — носил шёлковые штаны синего цвета и просторную алую рубаху с вышитыми золотой нитью узорами, красивую, подогнанную по фигуре, кожаную куртку и высокие сапоги, а в его тюрбане сверкал драгоценный камень.

Второй — поджарый и высокий тип со взглядом голодного тигра — больше всего напоминал какого-нибудь английского офицера второй половины девятнадцатого века: до блеска начищенные сапоги, брюки с галифе, ярко алый мундир с золотыми пуговицами, длинный меч на поясе. Вместо пистолета, правда, он носил привычный уже магический жезл, но их, как я понял, в Дамхейне заметно больше, чем огнестрела, и стоят они дешевле.

Третий, похоже, выполнял функции штатного мага: мужчина средних лет в мешковатом балахоне с капюшоном, с сумкой, перекинутой через плечо, и магическим посохом — удлинённой версией магического же жезла.

Впрочем, даже офицеры несколько терялись на фоне последнего члена каравана. Или первого — это как посмотреть.

Когда я впервые его увидел, то минуту не мог подобрать челюсть.

Во главе колонны, окруженный четырьмя всадниками с карабинами, двигался… Даже не знаю… Похоже, космодесантник.

Громадный трехметровый амбал, закованный с ног до головы в сталь невообразимой толщины, он был вооружен здоровенным копьем, острие которого слабо мерцало магией даже в обычном спектре зрения, и не менее внушительным боевым топором, наводящим на мысли о компенсации чего-то не слишком впечатляющего.

Коняга у парня, кажется, тоже пришла в Дамхейн из мира Молота Войны, а точнее — сбежала из корпусов смерти Крига. Этот монстр от копыт и до ушей возвышался над землей метров на пять, и здоровенные битюги, тащившие фургоны с рабами, на его фоне казались милыми маленькими поняшками, разве что без кьютимарков.

Как-будто этого было мало, и от доспехов, и от оружия, и от сбруи рыцарского коня прямо-таки фонило магической энергией. Увы, мое истинное зрение пока что не могло различать нюансы, но я предположил худшее и постановил считать, что вся амуниция рыцаря заговорена на прочность и защиту, а значит, молнии, которые не всегда работают даже на демонических зверях и обычных людях, скорее всего не заставят парня даже почесаться.

Конечно, соблазнительно пульнуть в него новоприобретенной магической стрелой, да вот только как быть, если она не пробьет доспехи? Заранее накрыться саваном и оставить рядышком завещание? А даже если каким-то чудом я шотну этого космодеса на коне-мутанте, что дальше? Не знаю насчет толстяка, но офицер с магом выглядели внушительно. К счастью, ничего даже отдаленно напоминающего кошмарное давление от Геральта из Хренивии тут не наблюдалось, и, тем не менее, не думаю, что все эти парни, а также почти взвод вооруженных пехотинцев, будут стоять и хлопать ресницами, а потому — следует обдумать ситуацию.

Коней я оставил под чутким присмотром ллинга. Зверёк оказался настоящим сокровищем, даже не представляю, что бы делал без него. Вот и сейчас, оказавшись старшим, он так застроил лошадей, пасущихся на небольшой полянке, что те не то что игогокнуть, а даже дернуться лишний раз боялись.

Оказавшись в нашем импровизированном лагере, я выдохнул и уселся на поваленный древесный ствол, к которому прислонил вещи.

— И что делать?

Вопрос не адресовался никому конкретно, но Айш-нор принял его на свой счет.

— Сражаться в лоб — безумье, ты умрешь. Выслеживай, готовься, жди момента.

— И долго?

— Неправильный вопрос. Не «сколько», как. Следи и выжидай, узнай их слабости, привычки, как разберешься — нападай, детей спасай, все будет преотлично.

— Мне бы твой оптимизм.

Я соорудил бутерброд с сыром и обалденной кровяной колбасой, реквизированной у ублюдочных стариков, и в три приема затолкал его в рот, после чего дал немного сыра Чуче, который принял угощение с радостным писком, затем — погладил ближайшую лошадь по голове. Та фыркнула, скосила глаза и как-то даже ободряюще заржала.

— Да-да, следить так следить. Не хулиганьте тут.

* * *

Вечерело. Вот уже три дня я сопровождал караван, каждый раз опережая его, оставляя лошадей и имущество в каком-нибудь укромном месте и возвращаясь назад, чтобы вести слежку. Запасы мало-помалу истощались — я и не знал, что кони жрут столько овса, даже если оставить их на неплохом лугу, а значит, что скоро придется заезжать в какую-нибудь деревню, чего не хотелось бы. Местные могут меня запомнить и сдать работорговцам.