Земля точка небо

– Итак, телефон, – Максим уселся в ее кресло, не спросив разрешения. – Я точно не знаю, сколько такой стоит. Проверил в интернете, но сумма колеблется в зависимости от состояния. Хотя трубка фактически новая, так что, надеюсь, ты не будешь возражать, если я попрошу процентов семьдесят от реальной цены. Всё равно это лучше, чем предложат в магазине.

– Печальный факт номер один, – сообщила Лиза, не поднимая голову. – Я не могу купить у тебя телефон прямо сейчас.

Он закурил. И придвинул к себе пепельницу. Тоже без спроса. «Едва успел просочиться, и уже начал пускать корни», – подумала она.

– Я даже не назвал цену, – сказал Макс, выпустив дым сквозь зубы.

– Независимо. Я же сказала, что оставила все деньги на чай.

Максим поскреб в затылке, переваривая информацию.

– Все деньги?

– Да, все. Пока других нет. Когда будут, не знаю. Может, завтра вечером.

– И чем ты намерена, скажем, питаться до той поры?

– Печальный факт номер два, – ответила Лиза, прихлебнув жгучий коньяк. – Надеюсь, ты не проголодался.

– Хорошо, – Макс вынул мобильник и положил его на стол. – Мне всё равно пока он не нужен. Отдашь деньги, когда сможешь.

– Блин. Ну почему, ну зачем это делать в полпервого ночи?

– Я, вообще-то, хотел также извиниться за ресторан. Сама понимаешь, вышло мало приятного, особенно в такую погоду.

Максим ждал ответа, но Лиза молчала, и он заерзал в кресле, не зная, что добавить или убавить.

Дело в том, что он врал ей от самого порога. И «Сименс» этот конченый был не при чем, просто Максу хотелось увидеть Лизу настолько, что годился любой повод, и едва Максим припомнил разговор о трубке, как сорвался к ней, едва подумав о времени суток. Дело в том, что две последние ночи, включая эту, Макс абсолютно не мог уснуть. И страдал, и постоянно хотел пить, но в этом наверняка было виновато похмелье.

Дело в том, что после мысли о телефоне он вспомнил о ее друге, и с тех пор отчаянно ревновал, и мысленно перебирал каждую черточку Лизы, все ее маленькие подробности, и даже в памяти о ней ощущал это спокойное тепло, превращавшее обычные мысли в глупые детские грезы.

– Это всё? – спросила Лиза. – Я могу ложиться спать?

– Знаешь, – Максим уселся глубже. – Раз уж я передаю свою вещь в руки незнакомого человека… расскажи, пожалуйста, чуть подробней об этом своем друге.

– Ты что, издеваешься?

«Уже пустил корни», – подумала Лиза.

– Я говорю это к тому, – Макс упрямо игнорировал намеки. – Что мог бы уступить трубу дешевле, если твоему другу она так нужна.

– Спасибо, не нужно, – Лиза указала рукой с бокалом на дверь. – Тебя проводить?

– Я мог бы даже подарить ее.

– Понятно. Короче, мы тут застряли надолго, да?

– Мне запрещается осторожно относиться к людям?

– А, хрен с ним, – сказала Лиза в потолок. – Раз так надо, сиди и слушай.

Ночь всё равно была испорчена. Лиза откашлялась и начала.

– Это обычный мальчик. Тихий и спокойный. Очень добрый, и все дела.

– И как вы познакомились?

– Блин, ну зачем тебе?

– Нет, – Максим наспех изобразил безразличие. – Если это романтические подробности…

– Он не мой парень, если ты к этому клонишь. Он мне вроде клиента. Или как подруга, только мужского пола.

– И где ты нашла эту «подругу»?

– На улице. Точнее, на площади в центре. Первого января, в шесть утра. Он сидел и играл на флейте. Так себе играл. Было холодно, дудка свистела, как простуженная. Я подошла и попросила его заткнуться на время, потому что мне хотелось тишины. Нигде не бывает такой тишины, как на площади в шесть утра, после Нового года.

– Он что, музыкант? Или пытается стать?

– Нет, он мусорщик. Или пытается.

Максим фыркнул.

– Талантливый паренек.

– Представь себе, это не так просто. У него высшее техническое. Ему отказали в центре занятости. И отправили на эту работу, вроде как мусорщик, но требования выше. При сети магазинов, утилизация отходов электроники, или как ее.

– Интересно, – Максу было вовсе не интересно, только уходить пока не хотелось. – И в чем эта «утилизация» выражается?

...

25 января 2003 года

– Она какая, ситуация, – объяснил Толстый. – Человеческая душа приходит в этот мир как на экскурсию.

– Слышь, это я без тебя знаю, – сказал Высокий, ухватив кувалду покрепче. – Мелкий, не тормози уже, запускай.

Дима нацелил видеокамеру. На снегу перед ними лежал дорогой телевизор, глядя вверх матовым плоским экраном. Телевизор был уже списан, и на его боку трепетала бумажка с пометкой «хуйовый», неровно посаженная на скотч.

Высокий замахнулся, и Дима задержал дыхание, торопливо приоткрыв рот.

БУМ-М!

Эхо лопнувшего кинескопа беспощадно пальнуло им в лицо и покатилось дальше, хлопая о стены домов.

У Димы постепенно отложило уши.

– Это же вирус сознания, – говорил Толстый. – Люди смотрят эту криминальную хронику, и какой приказ для мозга? Что говорят? Убил, зарезал в состоянии алкогольного опьянения. А это какой сигнал? Они учат тебя, внушают, что и как делать. И на тыщу берется один, кто решает – а надо попробовать и мне, понял.

На кафедре было гораздо скучнее.