Земля точка небо

17 мая 2005 года

Он пришел в себя от грохота воды, льющейся в полупустую ванну. Он сел вертикально и растер кулаками веки, чтобы не уснуть в очередной раз.

Его нервы и кости дрожали, а в горле застрял непроглоченный спазм. Гостиничная ванна была просторной и белоснежной, но даже в чистой горячей воде Дима чувствовал себя чуть озябшим и слегка грязным.

И немного пустым.

«Абстиненция», – определил Дима, стуча зубами. Алкоголь… да, этот точно. Может, еще и табак. И какой-то другой наркотик. Минимум один.

Экстази?

Дима потрогал скулы. «Уже теперь не вспомню».

Он просто зашел узнать насчет перевозчиков. Кто едет через границу. У кого есть тайник. Кто хочет заработать. У Димы были деньги, и найти машину стало гораздо легче.

Тракеры у стойки что-то праздновали. Трое или четверо, все с востока: худые, зубастые, простые как наждачная бумага. Они предложили ему выпить, и слово за слово.

Дима помнил, что долго не мог опьянеть. А потом – как учил кого-то на стоянке разным болевым захватам. Это уже был не тракер. А вроде даже немец.

Потом они двое как-то сразу попали на дискотеку. И, помнилось Диме, там он пил еще. И танцевал.

Гостиничная ванна была полна до краев. Из последних сил вытянув затекшую ногу, Дима захлопнул кран.

Что еще? Вроде бы он курил. По крайней мере, сейчас першило в горле. Вроде занимался сексом. Дима помнил, как стаскивает трусы по ноге какой-то девочки. Она еще заехала ему в ухо тогда, в качестве флирта. Перед сексом. Если был секс. Дима вспоминал, как стоит у автомата и пытается купить презервативы, которые нигде теперь не удавалось найти.

Он погрузился в горячую воду по самый подбородок. Ему хотелось пить, и Дима хлебнул прямо из ванны. Еще и еще раз, пока не сдалась его бездонная жажда.

Ну как? Ты счастлив?

Теперь он постоянно задавал себе этот вопрос, и каждый раз не мог ответить. Что делает человека счастливым? Удовлетворение всех желаний? Стимуляция нервов? Серотонин? Он был почти уверен, что за ночь перепробовал всё это. Он помнил, что перепробовал.

А теперь чувствовал себя грязным – и ничего кроме. Дима торчал в гостиничной ванной с утра: набирал воду, спускал воду, мылился, поливал себя из душа, полоскал рот и снова лез набирать ванну. И всё равно ему мерещилась эта несвежая липкость по всему телу. Грязь и усталость.

И сухость в горле. И сожаление.

Глупо быть несчастным – да, но по-другому он просто не умел. И кто знает, сколько уйдет времени, пока научится.

Ему очень хотелось поговорить с кем-нибудь, а Синица исчезла.

«Ее и не было », поправился Дима. Ты и есть она. Ты сам ее выдумал.

– Тогда почему не поговорить с собой? – громко спросил он, поворачивая к себе зеркало. – Да, правда. Итак, начнем заседание. Что скажешь… Дима?

Предлагаю обсудить наши планы.

– Да, предлагаю обсудить наши планы. Нам нужно выбираться отсюда.

Лизка с Максом уже, наверное, возле границы.

– Давай собираться, и догоним их. А там посмотрим.

Точно. В точку, Дима, как всегда.

– Спасибо. И обсудим по дороге нашу суровую действительность. В машине у нас будет много времени.

Знаешь, а ты настоящий псих.

– Знаю, Дима. И даже… радуюсь этому.

Уж хоть так, для начала.

– Классно погуляли, да?

Он засмеялся и вернул зеркало на полку. В гулкой ванной опять стало тихо.

...

17 мая 2005 года

Максиму пришлось тяжелее всех. Лизка спокойно отдыхала в кресле, смотрела фильмы; за Дмитрия он тоже не переживал – тот наверняка привык терпеть и большие расстояния – а вот Макса колбасило очень не по-детски.

Ему доводилось терпеть подобное, и он подготовился заранее. Побольше алкоголя, чтобы уснуть. Еще нужны были кое-какие таблетки, но в немецкой аптеке они не продавались – там вообще ни хера не продавалось без рецепта, кроме леденцов. «Если бы знать», – думал он, – «можно было спросить что-нибудь на хероин споте». Но кто знал.

И кто знал, что в бездействии терпеть это окажется настолько трудно.

Всё началось через сутки, как по графику. Лёгкое недомогание. Потом оконный свет начал жечь ему глаза. Максим опустил веки и ждал, регулярно отогреваясь пивом. Рано или поздно это должно было пройти, и прошло, но апатия, пришедшая следом, уходить не спешила. Она ждала, готовясь превратиться в черную, глубокую абстинентную депрессию. И Макс, не имея других занятий, ждал вместе с ней.

Автобус притормозил и заглох. Максим запоздало понял, что движение прекратилось. Его голова поплыла вперед, и Максу пришлось ухватиться за подлокотник.

На Людвигсдорфе бушевал ветер, и флаги трепетали на мачтах почти вертикально.