Земля - вид сверху

Кто-то когда-то назвал Фареры «орнитологическим раем». Название прижилось и остается справедливым в наши дни, хотя на крупных островах — Стреймое, Эстурое, Суури — птиц сейчас намного меньше, чем прежде. А едва ли не основная причина тому — крысы, завезенные на торговых судах. «Сойдя на берег», они попадали здесь, что называется, на вольные хлеба: питались яйцами, отложенными в расщелинах, не брезговали и вылупившимися птенцами. Чтобы увидеть ныне птичий базар во всей красе, надо покинуть населенные острова и посетить более мелкие и малообжитые — например, Мичинес или Фуглой.

Мичинес считается одной из самых любопытных птичьих колоний в Атлантике. Представляет он собой скалистый островок около восьми километров в длину и больше всего напоминает базальтовый бастион: неприступным его делают высоченные утесы, обрывающиеся в море. Если смотреть со стороны, то Мичинес сразу же вызовет в воображении образ курящегося вулкана: над острыми зубцами скал постоянно висит изменчивое белое облачко — птицы…

Их здесь тысячи, десятки, сотни тысяч… В воздухе носятся кулики-сороки и олуши, переваливаются на карнизах неуклюжие кайры, сидят, словно погрузившись в раздумья, меланхоличные бакланы. «Морские попугаи»— тупики — миллионами (без особого преувеличения!) мелькают на чернильном фоне скал. Гам, крик, возня… Пусть это не извержение вулкана, но, по крайней мере, нескончаемое бормотание «грома» разносится на многие километры окрест.

Охота на птиц в таких условиях — дело рискованное. Поэтому занимаются ею лишь испытанные охотники, да еще молодые фарерцы, надеясь проявить себя истинными мужчинами и поскорее показать, на что они способны, осмеливаются лазить по головокружительным уступам. А единственное оружие в руках и тех и других — флейг. Это нехитрое приспособление известно на архипелаге с таких давних времен, что по сей день неизвестно, кому приписать честь его изобретения: то ли викингам, то ли самым первым поселенцам на островах — ирландским монахам-отшельникам, которые появились здесь в начале восьмого века.

Чтобы охотиться с сачком на птиц, надо обладать незаурядной ловкостью. Птицелов обвязывается веревкой и спускается с вершины скалы на какой-нибудь из карнизов — поближе к гнездовьям. Здесь, утвердившись над многометровой пропастью на скользком выступе — зачастую в несколько ладоней шириной, — он застывает в неподвижности, высоко подняв над собою флейг. Лишь только тупик окажется в пределах досягаемости, тут же следует молниеносное движение, подсечка — и через секунду трепыхающаяся птица в руках охотника. Умелый птицелов, перебираясь, а точнее — перепархивая с карниза на карниз, добывает за час таким образом двадцать — двадцать пять пернатых.

Дичь составляет существенную часть рациона островитян. Разводят здесь и кур, но ни цыплята, ни куры не считаются полноценной пищей. Хохлаткам разрешается дожить до престарелого возраста, кончить дни на насесте и снести за свою жизнь столько яиц, сколько они пожелают. Да и какой истинный фаререц соблазнится пусть даже самым мясистым бройлером, если в его распоряжении и филе глупыша, и грудка кайры, и восхитительный тупик, фаршированный сладким тестом?! Тем более что добыты эти яства не с помощью дробовика или винтовки, а самым мужским способом — с флейгом в руках!..

Так живут на Фарерских островах фарерцы — люди, окруженные водой и северной природой. Люди как люди, островитяне как островитяне, только до материка почти восемьсот километров, до Исландии — больше полутысячи, и если зима выдается суровая — со снежными бурями, штормами, и если лето ненастное — с затяжными дождями, туманами, полагаться им особенно не на кого. Только на самих себя.

«Самый большой

и наивеликолепнейший…»

Индонезийцы зовут цветок «бунта патма», что переводится как «цветок лотоса». Впрочем, на лотос растение даже отдаленно не похоже. Для европейцев более привычно называть его «трупной лилией» (хотя сходство с лилией еще более сомнительно). Аромат, распространяемый этим растением, действительно не из лучших. Впрочем, те счастливцы, которым судьба дарит встречу с «бунга патма», бывают настолько ошеломлены, что впоследствии редко вспоминают запах, зато облик растения врезается в сознание надолго. Ведь речь в данном случае идет об одном из самых крупных (если не самом крупном) цветков на земном шаре — раффлезии Арнольди.