Земля войны

Джамалудин повернулся, выхватил из-за пояса пистолет и начал стрелять по полупустому бензобаку. Трейлер загорелся после седьмого выстрела.

* * *

Кирилл прилетел в Москву к девяти утра. Весна растеклась по шоссе чернильными лужами, и вместо облитых солнцем и снегом гор по обеим сторонам Кутузовского проспекта из оплывающих сургобов торчали серые коробки домов. Дворники черной «Ауди», доставившей Кирилла на Старую Площадь, скребли по стеклу, покрытому, как крылья искупавшейся в мазуте утки, вязкой нефтяной взвесью.

Кирилл прождал в приемной не более часа.

Человеку, который принял его за двойными дверями резного бука, было около пятидесяти. Он был сухопар и невысок, с глубокими залысинами над ушами и простецкой деревенской физиономией. Набрякший нос и широко распахнутые голубые глаза, казалось, свидетельствовали о склонности их обладателя к баням, водке и нехитрым мужским радостям, но каждый, кто заглядывал в эти глаза поглубже, вдруг чувствовал себя как бабочка, залетевшая в морозилку.

Несмотря на недавно полученный титул вице-премьера, обладатель голубых глаз и простецкой физиономии предпочитал сидеть в своем старом кремлевском кабинете. У Ивана Витальевича Углова, со времени его стремительного карьерного взлета, было много прихлебателей и мало друзей. Одним из друзей был питерский его школьный товарищ: отец Кирилла.

В полированной поверхности стола, за которым сидел Иван Витальевич, отражался глобус из полудрагоценных камней, и на глобус этот складками спадало трехцветное российское знамя. Возле глобуса лежал доклад Кирилла о положении в РСА-Дарго, и Кирилл углядел на его полях кучу заметок, написанных мелким бисерным почерком.

Впрочем, о докладе Углов не спрашивал. Он полистал блокнот туда-сюда, заказал по селектору две чашки кофе, а потом вдруг воткнулся в Кирилла своими бледно-голубыми глазами и спросил:

– Что это за история про автобус и трейлер?

– Какой автобус и трейлер? – изумился Кирилл.

– Сегодня утром в Бештое группа вооруженных бандитов остановила автобус, ехавший на авиабазу. А через двадцать минут эти же люди на въезде в город сожгли трейлер со стиральным порошком. Мотивировали это тем, что стиральный порошок назывался «Дося» и на упаковке была изображена свинья.

Кирилл открыл рот и закрыл его. «Ну почему, черт возьми, он отколол это именно сегодня?» – грустно подумал Водров. Что трейлер – дело рук Джамалудина, он нимало не сомневался. Никто другой не мог бы спалить трейлер возле блокпоста и не получить от Джамалудина выговор из «калашникова». Кирилл повесил голову и не знал, что сказать.

– Кстати, о свинье и других атрибутах неверных, – продолжал Иван Витальевич, – что случилось с памятником генералу Лисаневичу?

– У мэрии стоял памятник генералу Лисаневичу, как основателю города, – сказал осторожно Кирилл, – в девяносто шестом он исчез. Официальная версия гласила, что его украли на вторсырье. Когда случился теракт в роддоме, мэр Бештоя объявил конкурс на лучший памятник. Тут федеральное правительство вспомнило про памятник основателю и прислало им Лисаневича. Военно-транспортным самолетом.

– И что с ним?

Кирилл помолчал.

– Генерал Лисаневич не является основателем города Бештой. Город был основан за тысячу сто лет до генерала Лисаневича. Лисаневич, точно, был убит недалеко от Бештоя после того, как приказал собраться в расположении своего войска трем тысячам мирных кумыков. Он и бывший с ним генерал Греков стали ругать последними словами пришедшего с кумыками муллу, а мулла выхватил кинжал и зарезал генерала Грекова. А потом он зарезал Лисаневича. Лисаневич умер спустя несколько минут на руках своих адъютантов, но за это время он успел отдать приказ «руби». Все собравшиеся в укреплении кумыки были убиты. Было большой ошибкой навязывать городу этот памятник.

– Так что все-таки случилось с памятником? – спросил Углов.

– Он снова исчез.

Вице-премьер коротко хмыкнул и снова пристально посмотрел на Кирилла, словно пытаясь определить, кому его молодой протеже сочувствует в этой истории: зарезанным генералам или зарубленным кумыкам. Потом поднялся и принялся расхаживать по кабинету.

Кирилл сидев, опустив глаза, и в полированном столе перед ним горели две точки: отражение запонок на белоснежных манжетах. Чуть подальше лежала папка с докладом Кирилла, и Кирилл заметил, что из-под папки высовывается еще одна. Бог его знает, что это было. Может быть, отчет о взятках, полученных Комиссаровым. А может, отчет о похождениях Кирилла в горах. Кирилл не исключал, что в отряде Джамалудина могли быть осведомители. Если Иван Витальевич знал такие подробности, вроде сожженой «Доси», о которых не знал сам Кирилл, – вряд ли ему было неизвестно, чем на самом деле занимаются люди Джамалудина в свободное от «Доси» время.

Вице-премьер резко повернулся, и Кирилл вдруг понял, что он не знает, как отвечать на вопрос о Комиссарове или о Джамалудине. Он не мог доносить на людей за их спиной.

– А скажи мне, Кирюша, – внезапно спросил Углов, – если бы ты завтра должен был назначить президента этой республики – кого бы ты назначил?