Землячки 4. Сульма(СИ)

- Не вздумай даже покупать что-нибудь в квартиру, пока двери не поставишь крепкие, а то уедешь в следующий раз -- опять можешь в пустую квартиру вернуться.

- Что-то мне, девочки, даже страшно стало...

- Вот, слёзы-то твои, наконец, высохли. Не будь дурочкой, послушай наших советов.

Она решила не покупать себе кровать.

- Зачем она мне? Полкомнаты двухместная занимала. Перебьюсь месяцок на стареньком кресле, а потом куплю гостиный гарнитур лёгонький -- диван раздвижной, два кресла, столик, достаточно будет, и свободного места много будет. Хорошо бы, пока пусто, обои новые поклеить. Да, и двери я поставлю новые, в понедельник же схожу, всё разузнаю.

И чтобы время чем-то занять, поужинав, начала обдирать старые обои, вынесла всё на мусорку, потом горячей водой вперемежку со слезами промыла стены, вымыла пол, и уснула замертво.

Собираясь в очередной раз в поездку за товаром, осмотрела своё жилище. Комната ей нравилась, и потолок хорошо пробелился, и гарнитур на свежепокрашенном полу отлично смотрелся, и обои свежие, и окно выкрашено. Вот только шторок пока не было, зато двери металлические с крепкими замками, надёжные, ни у кого ещё из соседей таких не было. Она спокойно вышла из подъезда. Такси уже ждало. На этот раз они втроём ехали за тряпками к китайской границе, где уже бывали не раз, туда -- самолётом, обратно -- поездом.

х х х

Колёса стыки рельс пересчитывают, девчонки спят в купе закрытом, а она безразличным взглядом смотрит в окно. За окном дождь вторые сутки. На сердце тяжело. Холода скоро начнутся, на рынке опять от мороза трястись долгие месяцы.

- И в трудовой у меня два года записи нет... И зимней одежды нет... Обманутая... Легковерная... Слабая... Два месяца прошло... Он уже никогда не вернётся...

Пух. Белый-белый. Лёгкий-лёгкий. Им заполнена вся маленькая комнатка, в которой едва помещалась её кровать. После первых холодов родители убирали гусей на мясо, которого хватало на всю зиму. Она помогала маме ощипывать пух с жирных тушек, складывая в пакеты, но он всё равно разлетался во все стороны, оседал на полу, на полках, на окнах, на кастрюльках. В какой бы уголок она ни заглянула -- пух был повсюду. Ходили осторожно, не дыша, до самой ночи, собирая его слегка смоченными руками. А пакеты складывали в её комнатку, так как в двух других комнатах и в кухне дверей не было, и малюсенькое дуновение воздуха при открытии входных дверей приводило бы невесомую белую массу в движение.

Это было каждую осень её детства, когда заканчивалась первая четверть. И каждую осень целую неделю школьных каникул они всей семьёй занимались этим пушистым делом. А позднее мама раскладывала его по заранее подготовленным наволочкам, прошивала на машинке открытые стороны, а чтобы удобнее было, просила её поддерживать очередную наполненную подушку. Чистые готовые подушки тоже складывали в её комнатке. Они были и большущие, и средние, и маленькие, даже совсем малюсенькие. И только когда все подушки были готовы, мама делала приборку во всём доме, и только тогда разрешала отцу баловаться с дочерью. Она помнит, как отец подбрасывал её на руках высоко к потолку, иногда не ловил, и она попадала на кровать, на массу пуховых подушек, утопала в них, разметав свои длинные чёрные волосы. Всё детство её прошло в этом пушистом раю.

Мама была красавицей. Работала продавцом в единственном в деревне магазине. Отец был весёлым, но маленьким, на целую голову ниже мамы. Она была поздним ребёнком, на девять лет младше Асии, та уже заканчивала школу, когда она пошла в первый класс, а старшие давно разъехались по стране, имели свои семьи, но приезжали часто и, как правило, уезжали все с пуховыми подушками, иногда загружая ими свои легковушки полностью. Остальные увозили тётки в район, в Свердловск, где продавали.