Земной круг

Итак, Лужин и Евреинов покончили с баснословными свидетельствами европейских географов. Никакого берега, протянувшегося на восток от Курил, не существовало. Не было также и признаков огромного острова. Сам черт мог сломать ногу в этой путанице, где сливались вместе мнимая Земля Иезо, Земля Компании, Земля Жуана да Гамы, берега Америки и Японии! Наши геодезисты, пройдя вдоль воображаемого восточного берега призрачной Земли, не встретили ничего, кроме открытого моря, и… Америки не нашли, потому что ей здесь было не место.

Петр Великий остался доволен трудом своих отважных навигаторов.

В то время, когда Лужин и Евреинов носились на соколовской лодье над темными пучинами у Курильских островов, Петр Великий послал с запада один, а по другим сведениям, даже два корабля для проведывания пути в Ост-Индию, Японию и Китай. Об этом походе известно очень мало. Есть свидетельство, что путь кораблей начался в Архангельске.

Во всяком случае, в 1721 году одно из этих судов появилось в Тазовской губе, неподалеку от былой Мангазеи. Называют и участников этого плавания — «обер-комиссара» Петера Миллера и геодезиста Петра Чичагова, который незадолго до этого составил три чертежа Иртыша от Тобольска до Зайсана. Чичагов мог быть принят на борт корабля в устье Оби, ибо в тот год он занимался съемками севера Тобольской провинции, привязывая Черный Иртыш к Ледовитому океану.

Возможно, что Петр Чичагов надеялся на встречу со своими однокашниками, Лужиным и Евреиновым, где-нибудь на Камчатке или около Курильских островов. Во всяком случае, пора выяснить, не были ли согласованы действия этих двух экспедиций, одна из которых двигалась в сторону Камчатки с запада.

В то время, когда на Ледовитом и Восточном океанах трудились Чичагов, Лужин и Евреинов, русскому представителю в Пекине было приказано «подлинно уведомиться» о возможностях торгов с Японией.

Кампредон, французский посол в Петербурге, в самом конце 1721 года доносил, что в устье Оби русские люди уже исследуют возможности кораблевождения в Ледовитом океане и делают изыскания на случай строительства морских портов.

Кампредон писал, что от Оби до Японии можно доплыть за два месяца. Посол надеялся, что русское правительство уже получило письменный отчет от исследователей Обской губы.

Но карты Петера Миллера и Петра Чичагова исчезли. Зато через пять лет за границей была напечатана карта, «составитель» которой предпочел не называть своего имени. Она была приложена к изданию книги Абульгази-Мухаммед Багадур-хапа, потомка Чингисхана и властителя Хорезма. Рукопись «Книги Древа турецкого» Абульгази была найдена в Тобольске. Открытие ее приписывали пленному шведу Филиппу Табберту-Страленбергу, жившему в то время в Сибири.

Табберт увлекался приобретением научных трудов, в том числе и чертежей Ремезова. В «Книге Древа турецкого» Табберта должны были прельстить исторические сведения о Китае, Бухарин, Хиве, Монголии. Когда эту книгу издали на французском языке, ее сопроводили картой, основанной на свежих данных Петра Чичагова.

На чертеже была видна Тазовская губа. Морское побережье уходило до самого Святого носа на крайнем северо-востоке Азии (а не того, что находится за Яной!). Возле Святого носа лежали острова. На самом большом из них было написано: «Этот остров платит русским дань. Русские суда проходят здесь, чтобы идти в Камчатку». Камчатка тоже была показана на этом чертеже.

Петр Чичагов был великим тружеником. Только в 1725 году он обозначил на карте положение одной тысячи трехсот двух различных местностей Сибири и указал широты и долготы многих сибирских городов. Он отобразил лик Сибири от Большой земли до Алтая, Джунгарии, Яика, обских и енисейских низовьев. На его картах были начертаны пути в юго-восточные страны.

Карты Петра Чичагова оказались в парижской Национальной библиотеке.

К временам Лужина, Евреинова, Чичагова относится и рукописная карта 1722 года, хранившаяся в Московском главном архиве Министерства иностранных дел. Она снята с неизвестного подлинника и, возможно, связана с одной из чичаговских карт. Название ее звучит знаменательно: «Карта частей северо-восточной Азии и Северной Америки». Конечно, назвать так карту могли и после 1722 года. Но ее сейчас стоило бы разыскать.

В 1722 году Коммерц-коллегия запрашивала Сибирскую губернию, можно ли учинить водяной ход по рекам, впадающим в «море Великой Тартарии» или в иное какое море, которое «подлежит Японии».

Звенья морской цепи

Гукор, на борту которого находился Петр Великий и его любимец Федор Со́ймонов, в 1722 году качался на волнах Аграханского залива. Петр похвалил своего денщика Поспелова за то, что тот нашел удобное место для стоянки кораблей. После этого царь стал рассуждать вообще о «сыскании новых мест» на свете. Завязался оживленный разговор и об «ост-индских торгах».

Соймонов произнес целую речь.