Зенитчик: Зенитчик. Гвардии зенитчик. Возвращенец

Мой взгляд рванулся в направлении третьего ориентира. Пара «мессеров», воспользовавшись отсутствием истребительного противодействия, решила «причесать» нашу батарею. Самолеты заходят в атаку с пологого пикирования. В наиболее выгодной позиции для отражения этой атаки оказывается первое орудие первого взвода, ему ее и отбивать, остальные продолжают стрельбу по основной цели. Командир орудия что-то орет расчету. Из-за грохота выстрелов ничего не слышно, я вижу только, как он открывает рот. Орудие рывком разворачивается в направлении опасности, но выстрела нет – заряжающий замер со снарядом в руках, не в силах отвести взгляд от пикирующей смерти. Командир подскакивает к заряжающему и в ухо ему – бац! Этого оказывается достаточно: снаряд тут же оказывается в стволе.

Гах! Бах! Та-та-та! В интервале между залпами одиночный выстрел прозвучал весьма отчетливо. И тут же взрыв – прямое попадание! Один шанс из ста тысяч! Самолет с оторванным крылом потянуло в сторону, он успел пару раз перевернуться вокруг продольной оси, прежде чем плашмя врезался в землю. Отлетело в сторону второе крыло, шлейф черно-оранжевого пламени протянулся за фюзеляжем, двигатель сорвался с моторамы и закувыркался по степи. Красота! Фантастика!

– А-а-а! – в восторге орут все, кто хоть на секунду смог отвлечься и увидеть незабываемое зрелище.

Второе, оторванное снарядом, крыло упало на землю гораздо позже, чем сам самолет, и довольно далеко от места его падения, с другой стороны огневой позиции. Второй «мессер» выпустил короткую, неприцельную очередь и, используя набранную на пикировании скорость, свечой ушел в небо. Отбились. Залп батареи снова становится четырехорудийным. А вскоре немцы выходят из нашей зоны поражения. Едва прозвучало «Отбой!», как все бросаются поздравлять расчет, сбивший «мессера». Остатки истребителя горят жарким бензиновым пламенем, в полусотне метров лежит металлическая глыба, перемазанная черноземом, – двигатель.

Не успели остынуть страсти, как снова доносится «К бою!» – на подходе девятка двухмоторных «юнкерсов». Идет вторая волна немецких бомбардировщиков и истребителей. На подходе ее перехватывают наши истребители, в воздухе закипает бой. Время от времени из воздушной свалки вываливаются горящие точки. Но вот истребители метнулись в сторону – теперь наступает наше время.

Г-г-г-гах! Г-г-г-гах! Г-г-г-гах! Г-г-г-гах! Немцы вынуждены выполнять противозенитный маневр, научили мы их уважать нашу стрельбу. Потерь у них нет, но и скоординированной атаки на город не получается. Ну, почти не получается. На отходе на них опять наваливаются наши истребители. В здешней дивизии каких только истребителей нет, даже «харрикейны» одно время летали, но сейчас куда-то исчезли. Основу ее самолетного парка составляют МиГи, еще из современных – штук десять ЛаГГов. Есть несколько «ишаков» и «чаек». Но исправных самолетов всего три десятка, не больше.

– Отбой!

Только расслабились, как тут же:

– К бою!

На подходе третья волна. Люди устали, но темп огня не снижается. Несколько бомбардировщиков прорываются к городу, на этот раз они идут к переправам через Воронеж. Г-г-г-гах! Г-г-г-гах! Г-г-г-гах! Г-г-г-гах!

– Горит! Горит!

Это уже наша работа. Немцы торопливо освобождаются от груза и поворачивают обратно. Только присели и перевели дух, как опять:

– К бою!

Совсем озверели фрицы. Несколько наших истребителей пытаются клевать немецкий строй, но сами оказываются втянутыми в карусель с истребительным прикрытием. Очередная девятка входит в зону зенитного огня, на этот раз это опять «хейнкели». Г-г-г-гах! Г-г-г-гах! Г-г-г-гах! Г-г-г-гах! Все впустую – все фрицы уходят назад целыми.

Надеюсь, это были последние. Ага! Счаз-з-з! Команда «К бою!» заставляет меня с трудом оторвать свое увесистое тело от планеты и приступить к своим обязанностям.

– Темп десять, совмещай.

Небольшая пауза.

– Огонь!

Г-г-г-гах! Г-г-г-гах! Г-г-г-гах! Г-г-г-гах! Да чтоб вы все сдохли, сволочи! «Сволочи» в очередной раз разгружаются над городом и уходят, подыхать они не собираются. Одного мы вроде зацепили, но и он ушел, чуть отстав от основной группы.

– Отбой!

Я падаю там же, где стоял, рядом валится расчет. Только наводчику Дементьеву хорошо, ему падать не надо, он и так сидит. Казалось бы, я в бою снаряды не ворочал, а гимнастерку хоть отжимай. Понятно, что жара в конце июня стоит, но не до такой же степени. Видимо, сказывается нервное напряжение.

На бруствере появляется комбат, я только рот открыл, чтобы «Смирно!» скомандовать, но Филаткин меня опередил:

– Вольно.

Видимо, команда подразумевает разрешение лежать в прежних позах, но я все-таки поднимаюсь – неудобно с командиром разговаривать лежа, да еще на полтора метра ниже его сапог.

– Как орудие?

– В порядке орудие, товарищ старший лейтенант.

Комбат спрыгивает вниз, забирается на повозку и прикасается рукой к цилиндру накатника. Я в шоке, раньше за ним таких привычек не водилось.

– Горячий, – Филаткин отдергивает руку и поясняет: – На старых «три ка» сегодня были случаи отказов из-за перегрева.

– У нас порядок, товарищ старший лейтенант.