Зеркала

– Дмитрий Анатольевич, вы когда-нибудь встречали в жизни похожих друг на друга людей? Внешне.

– Безусловно. А к чему вы клоните?

– Клоните – это очень хорошее слово. Точное. Природа сама склонна клонировать людей. Когда уже набираешься жизненного опыта, то с лёгкостью определяешь типаж (конечно, должен быть опыт общения с ним). Как они себя ведут, замечали?

Ещё на первых фразах профессора я перебрал мысленно своих знакомых прошлого и настоящего, рассортировал их по группам по внешности. Да, в этом что-то есть, да.

– Да, в общем-то, типично себя ведут. Вроде бы всё индивидуально, но в то же время схоже. Как говорят, как поступают, что от них можно ожидать.

Айболит заёрзал на кресле, а руки его уже размашисто чертили графики эмоций в воздухе. Научные люди в беседе на любимые темы часто теряют контроль над первоначальным спокойствием.

– Вот! Наша база поведенческих данных огромна! Мы ее создавали порядка десяти лет. Вы можете смеяться над британскими учёными, но именно благодаря исследованиям очевидных вещей, по крупинкам, по кирпичику, мы всё это создавали. Поведенческие реакции объекта алгоритм вычисляет из базы типажей и моделирует его поведение.

Пластиковая дверь бесшумно утонула в стене. Роботизированный бар, чем-то похожий на культового в прошлом робота из джедайского кинофильма R2-D2, подкатился к нашим креслам, ожидая дальнейших команд.

– А не хотите ли выпить немного, дорогой мой? За встречу и приятное общение, как в старые добрые времена?

Если Айболит прописывает лекарства, не нужно отказываться. Я согласно кивнул.

– Давайте виски немного. У меня есть настоящий, ирландский. Ещё до распада Евросоюза был выпущен.

Боковины бара приподнялись, образовав две маленьких столешницы. Манипуляторы достали из технологического чрева настоящие артефакты: пару бокалов, нарезанный лимон и початую бутылку.

– Я, знаете ли, к ритуалам бережно отношусь. Сам вам налью. Пожалуйте. За знакомство.

Вкус был потрясающим. Терпким, горьким, полным той скрытой энергии, которая живёт именно в маленьких дозах спиртного. Начинаешь это чувствовать и ценить только уже в зрелости.

– Я ведь, дорогой Дмитрий Анатольевич, ознакомился с вашим творчеством. Почитал книги, смотрел ваши визуализации о прошлом. И надеюсь, не ошибся в своих предположениях о той, что привела вас сюда, в мой кабинет.

В центре кабинета проявилась картинка комнаты, которую я помнил досконально. Двухдверный шкаф из забытого уже всеми ламината. Туалетный столик напротив. Аккуратно застеленная кровать. Её силуэт на фоне окна, окрашенного розовым рассветом московского неба. Она что-то выцеливала в камеру мобильника. Я помнил ее коллекцию фото облаков, неба, расчерченного линиями проводов между крышами сталинских многоэтажек. Словно что-то почувствовав, обернулась. Её лицо озарила улыбка.

– Милы-ы-й, привет, а ты что так рано? А, да! Совсем забыла, что у вас там на два часа больше. Я уже в душ успела сходить. Небо сегодня такое красивое, видишь? – Она поправила «чалму» белого полотенца, закрывающую ее волосы, но подчёркивающую тонкую изящность шею.

– Ты молчишь, ты меня не слышишь?

Айболит выразительно кивнул мне в сторону голограммы. Если честно, это было даже не изображение, а настоящая реальность, как будто в пространстве кабинета проделали дыру в другое время.

– Привет, Марина…

Слова вязли на языке, стало очень сухо во рту. Я почувствовал липкую прохладу у себя подмышками.

– Как твои… дела? – Мой мозг, пребывавший почти в ступоре, мог выдавать сейчас только шаблонные банальности.

– Хорошо. Почти. Я ведь жду тебя, милый. Ты когда приедешь? На улице такая погода классная. Хочется гулять вместе. Я хочу тебе читать где-нибудь в парке. Вслух. Ты ещё долго? Я всё жду и жду. Я скучаю. Я устала. Когда ты приедешь?

Её глаза двигались, словно впитывая меня в себя внимательно, как рассматривает турист «Мону Лизу» на экскурсии в парижском Лувре.

Окно в прошлое пропало. Бокал в руке напомнил способ прийти в себя. Язык на мгновение обожгло спасительным теплом.

Айболит участливо протянул пластик с нарезанным лимоном.

– То, что вы сейчас видели, всего-то-навсего работа алгоритма на основе образов ваших произведений и поведенческих реакций, присущих её типажу. А представьте, что в программу загружены ваши реальные воспоминания?!

Я ещё тупо таращился в то место, где только что была она, живая. Живая? Живая!

– Дмитрий Анатольевич?

– Простите. Я немного в ступоре.

– Понимаю вас. Прекрасно понимаю, поверьте.

Я поставил опустевший бокал на плоскость бара. Вытащил из пластиковой ниши целлюлозную салфетку (роскошь по нынешним временам), промокнул губы.

– Как она будет выглядеть внешне?

Айболит запустил в проекторе голографию каких-то таблиц.