Зерна огня, или Свидетель деяния

Сержант ухмыльнулся в рыжие усы, скомандовал:

– Вперед. Да не забудьте прихватить поганца. – Оглядел поникших вояк и ткнул пальцем: – Рич, Нико, с вас спрошу.

Десяток мнящих себя бравыми солдатами горожан промаршировал по мосту, двое названных осторожно подхватили под руки Анже – и вот тут парень заорал. Рука, похолодел Серж, руку сломал. Но тут же отлегло от сердца: хоть живой. Могло быть хуже… Сквозь буйный гогот веселящейся толпы он едва услышал, как сержант и советник обменялись прощальными словами.

Жано ткнул Сержа в плечо:

– Пошел!

– Хоть бы руки развязал, – возмутился арестант.

– На четвереньках ползти собрался? – Жано счастливо оскалился. – А что, давай! Ради такого представления – развяжу.

Серж плюнул рыжему сержанту под ноги и пошел вперед.

– А вот это я тебе припомню, – долетело в спину.

– Кто бы сомневался, – не оборачиваясь, бросил Серж. – Много силы не надо – связанного лупить. Справишься.

По уму бы смолчать; но, молчи не молчи, все равно трепки не миновать: сержанту ведь надо как-то выбраться из той лужи, в которой сидит после конфуза с саламандрой. Анже он теперь трогать побоится, ну что ж, и то хлеб.

Сержу повезло: он упал легко. Ссадил колени и локоть, только и всего. Мост получил свою жертву, следующие десять человек пройдут спокойно. А потом… Мелькнуло у Сержа опасение, что придется ему еще пару раз перейти с берега на берег, но, видно, бургомистр велел не терять времени. На берегу ушибленному, но бодрому арестанту развязали руки, сунули досочку и тряпку, подтолкнули к Анже:

– Перевяжи.

Парень так и лежал, где бросили. Веревку на его руках разрезали, но трогать побоялись, и сломанная правая осталась за спиной, неестественно вывернутая. Левая безвольно упала – что ж, если мальчишка без чувств, оно и к лучшему.

Саламандра топталась рядом, то и дело тычась мордочкой Анже в лицо. Сейчас она переливалась тускло-лиловым и показалась Сержу растерянной.

– Хоть посадить его помогите, – попросил Серж. Чуть было не добавил «не тряситесь, не тронет» – но вовремя прикусил язык. Пусть трясутся. Им полезно.

Жаль, вещи пропали. Кто, интересно, к рукам прибрал: кузнец, стража? А было ведь снадобье подходящее. Под злым взглядом десятника и опасливыми – его солдат Серж подтащил друга к дереву, – саламандра потрусила следом, оставляя в траве опаленные треугольнички следов, – прислонил спиной к стволу. Выправил, как сумел, руку, примотал сначала к досочке, а после вместе с досочкой к телу привязал – крепко, чтоб не дернулось. Потряс парня за плечи:

– Анже…

Руки окатило волной тепла: саламандра юркнула на привычное место.

– Анже, очнись.

– Водой окатить, – предложил кто-то за спиной.

– Ну да, – возразил другой, – а ну как жахнет?

– Так, заткнулись все, – подал голос Жано. – Сам очухается, не цаца кисельная. Рич, дуй за конями. Да построже там, пусть лучших отберут, заседлают и сюда пригнать помогут. А ты, прыткий, поди-ка сюда.

Серж поднялся на ноги, обернулся. На широком лице Жано играла злорадная ухмылка. Пришла, значит, пора расплаты? Будем уважение подчиненных зарабатывать? И ведь знает, что не убегу.

– Давай-давай, – сержант пошевелил широкими плечами, – сам напросился.

Подраться, что ли, пока руки развязаны? Хоть разок да получится вмазать по широкой сержантской ряхе. Оно тебе надо, окоротил навязчивое желание Серж. Все равно одолеют, вдесятером-то, и уж тогда отделают, мало не покажется. Стерпи. Пусть.

– Что притих? – язвительно вопросил Жано. – Обделался?

Вояки подхалимски заржали. Серж коротко выдохнул и пошел к сержанту.

Первый удар он все-таки отвел: слишком уж невыносимым оказалось стоять перед мерзавцем навытяжку, как провинившемуся новобранцу, и не сметь защищаться. Но сержант лишь бровью повел, и Сержу заломили руки за спину, стянули так, что пальцы враз онемели. Дальше и впрямь оставалось только терпеть да радоваться, что рыжая сволочь бережет правую. А сержант бил, подолгу выбирая цель: под дых, под ребра, давая отдышаться, всем своим видом показывая: торопиться некуда. Хоть и видно, что с левой ему не очень-то ловко – связанному и того хватает. Спасибо, лицо не трогает, только раз в челюсть и заехал, – не иначе, с бургомистром объясняться не хочешь, зло думал Серж.

– Ну что, наелся? – скалился сержант. Рыжая прядь прилипла ко лбу, и видно было, что сам он доволен так, как бывает доволен лишь на совесть поработавший человек. – Готов милости просить?

– Иди ты со своей милостью, – поморщился Серж.

– Куда? – Жано, ухмыльнувшись, размял пальцы.

– А хоть к Нечистому в задницу.

– Как хочешь. – И сержант, зло прищурясь, ударил наглого арестанта ниже пояса. Серж, мыча от боли, упал на колени. Солдаты загоготали.

– Может, с тебя штаны стянуть да выпороть? – мечтательно предложил сержант.

– Валяй, – выдавил Серж. – Хоть всю шкуру спусти. Только столичным сам объяснять будешь, почему в целости не довез. Они там, знаешь ли, делиться не любят.

– А и верно, – осенило сержанта. – Шкура твоя там нужнее будет, палачам на радость. Ладно, прыткий, гуляй пока. Нико, развяжи его, пусть дружку поможет на коня взобраться.