Зерна огня, или Свидетель деяния

Барти внимательно посмотрел девушке в лицо. Мариана опустила глаза, покраснела.

– Послушай, ближайшее жилье впереди – Каменный Рог, и до него три дня через горы. Если ты в дороге свалишься…

– Не свалюсь! – огрызнулась Мариана. – Еще начни мне петь «сидела бы ты дома, вязала бы носки»!

– Глупо. – Барти пожал плечами. – У тебя поручение в Ич-Тойвин, и ты не исполнишь его, если в дороге сляжешь.

Мариана вскочила, сжала кулаки.

– Я сказала, что не свалюсь! Хватит уже трястись надо мной со своей рыцарской заботой! Неженку нашел! Думаешь, раз девушка, то умеет только хныкать!

– И скандалить, – кивнул Барти. Мариана запнулась, схватила ртом воздух… махнула рукой и села к Барти спиной. Ну что же, подумал рыцарь, по крайней мере, она не повернет назад. Бывает польза и от неумеренной гордости.

А Мариана куталась в плащ и кляла насмешницу-судьбу. Конечно, рано или поздно это должно было случиться, но почему не через три дня, в Каменном Роге? Не через четыре или пять, в Южной Миссии? Почему сегодня?!

Дома она пережидала женские дни за рукоделием или занималась несложными хлопотами по дому. И уж точно не садилась верхом и не тряслась целый день в седле! Что же удивляться тупой досадливой боли? Удивительней, что вовсе не скрючило пополам. Пройдет…

Хотелось лечь, свернуться клубочком и не вставать до вечера. Хотя почему до вечера? – лучше сразу до утра. Мариана хмыкнула, оглянулась на Барти: чем занят? Рыцарь осматривал копыта у Храпа. Сказал, заметив ее взгляд:

– Перековать пора. И твою тоже. Ты как, Мариана, горячего хочешь? Могу костер развести.

– Некогда, – вздохнула девушка. – Давай лучше вечером пораньше остановимся. Я кашу сварю…

Кашу варил Барти. Мариана и так последний час держалась на одном упрямстве. Едва рыцарь скомандовал остановку, девушка сползла на землю, села, подтянув колени к подбородку, и замерла. На встревоженные вопросы отмахнулась:

– Оставь, ничего. Просто дай мне посидеть спокойно, ладно?

Когда, отдышавшись, девица с сумкой в обнимку потащилась в кусты за ручьем, Барти проводил ее озадаченным взглядом. В голову ему пришло еще одно объяснение происходящего, куда более житейское; но, пожалуй, он бы предпочел первую версию…

Вздохнув, рыцарь пошел вдоль окоема поляны: налаживать охрану на ночь.

Ночь на вахты делить не стали. Мариана заикнулась было насчет дежурства, но рыцарь ожег ее таким свирепым взглядом, что девушка предпочла быстренько расстелить себе одеяло и накрыться с головой плащом. Правда, заснуть удалось не скоро. Глядела сквозь ресницы на темную мужскую фигуру у костра, вслушивалась в фырканье коней, стрекот цикад и писк летучих мышей. Постепенно расслаблялись сведенные болью мышцы, успокаивалось дыхание. «Завтра будет легче», – подумала уже в полудреме.

И ошиблась. Назавтра, уже через какой-то час езды, девушке хотелось одного: лечь и сдохнуть. Мало того, что снова всю ночь снились невнятные, но жуткие сны; мало, что после такой-то ночи нещадно слипаются глаза и так и тянет рухнуть лицом в Пенкину гриву, словно в подушку; мало, что крючит боль, а вокруг – глухой лес; так еще и Пенка нервничает, так и норовит взбрыкнуть, поди удержи!

Мариану все больше разбирала злая обида – на себя, Барти, себастийских рыцарей, дурную кобылу и весь мир в придачу. Слезы застилали глаза, мешая следить за дорогой. Барти недолго делал вид, что ничего не замечает. Догнал Пенку, схватил под уздцы.

– Мариана, Нечистый тебя раздери, у меня полно всяких снадобий! Только скажи…

– Отстань! Ничего мне не надо!

– Да что ж ты дурью маешься, дурная ты девчонка, у нас разве есть время болеть?!

Глаза у Барти припухли после бессонной ночи, и рыцарь показался Мариане похожим на большого сердитого кролика. Девушка хмыкнула: ну и сравнила! А как еще, подумала, если он даже когда сердится, все равно безнадежно добрый? Если хочется пригладить ему растрепанные волосы, поправить смятый воротник рубахи?

– Само пройдет, – покраснев, выдавила Мариана. – У тебя все равно нет…

– На! – Барти порылся в сумке, достал флакон, зубами выдернул тугую пробку. – Один глоток, Мариана.

– Это что?

– Да ничего такого, – пожал плечами Барти. – Просто боль уймет.

Мариана колебалась всего несколько мгновений. Глотнула, скривилась. Барти взял из дрожащих рук флакон, закупорил, кинул в сумку. Попросил:

– Слезь-ка.

– Зачем?

– Свет Господень, можешь ты один раз просто меня послушать?!

– Ну… ладно.

Рыцарь не стал ждать, пока спутница сползет на землю. Едва выдернула ноги из стремян, подхватил под мышки и перетащил к себе на седло – боком, по-дамски. Мариана ойкнула.

– Сиди, – буркнул рыцарь. – Держись крепче. Поедем.

Снадобье оказалось сильным: боль уже отступала, сменяясь тихим звоном не то в ушах, не то в затылке. Мариана закрыла глаза. Храп шел плавно, девушку покачивало мягко и ласково, сама собою подступила дрема.

День прошел словно в тумане. Мариана то просыпалась, обнаруживая себя в кольце рук рыцаря, прильнувшей к его груди, то снова засыпала. Ей снились фырканье лошадей и звон амулетов на уздечках, и шум ветра в листве грабов.