Жаботинский и Бен-Гурион: правый и левый полюсы Израиля

На исполкоме между Жаботинским и делегатами-социалистами из Эрец-Исраэль возник спор, каким быть легиону: легальным или нелегальным. Ведь на первом съезде Гистадрута в декабре 1920 года для защиты поселенцев был создан подпольный отряд самообороны, но его функции и возможности были ограничены, поскольку он не пользовался поддержкой британской администрации.

Жаботинский считал, что только официальная военная организация способна обеспечить порядок, и полемика закончилась в его пользу – исполком его поддержал и принял решение «предпринять необходимые меры для восстановления полка, который действовал в прошлом в Эрец-Исраэль».

В сентябре 1921 года в Карловых Варах состоялся 12-й сионистский конгресс. После решений британского правительства урезать мандатную территорию и приостановки еврейской иммиграции Верховным комиссаром, Жаботинский понял, что Англия не собирается придерживаться своих обещаний, и на конгрессе, на заседании политического комитета, заговорил о вероломстве британцев. Он призвал начать согласованные и энергичные действия против антиеврейской политики англичан в Палестине и в качестве первого шага предложил направить к Сэмюэлю делегацию, которая бы известила его, что сионисты не согласны с политикой уступок и умиротворения арабских националистов и требуют от него неукоснительно придерживаться декларации Бальфура.

Вейцман осторожничал. Он не согласился с утверждением Жаботинского, что Сэмюэль подрывает политические позиции сионизма и, хотя конгресс одобрил предложение направить к Верховному комиссару представительную делегацию, Вейцман проигнорировал это решение.

Во время проведения 12-го конгресса, на котором Жаботинский вновь был избран в исполнительный комитет Всемирной сионистской организации, произошло событие, вызвавшее длительные споры и затем использовавшееся советской пропагандой для дискредитации сионизма и Жаботинского.

На весну 1922 года украинская националистическая армия, базирующаяся в Польше, запланировала вторжение в Советскую Украину. Учитывая, что во время боевых действий могли возникнуть эксцессы, не контролируемые младшими командирами, Жаботинский подписал соглашение со Славинским, представителем петлюровского украинского правительства в изгнании, о создании еврейской милиции – своего рода самообороны – в городах и местечках с компактным проживанием еврейского населения. По условиям соглашения она ни в коем случае не должна была вмешиваться в конфликт. Левые сионисты обвинили Жаботинского в политической нечистоплотности, напоминая о погромах, учинённых петлюровцами в годы гражданской войны, и проигнорировали тот факт, что соглашение предназначалось именно для защиты населения от погромов, которые могли вспыхнуть во время планировавшегося вторжения.

Эти споры напомнили Жаботинскому аналогичные дебаты, разгоревшиеся на 6-м сионистском конгрессе из-за встречи Герцля с министром внутренних дел Плеве, которого сионисты считали вдохновителем кишинёвского погрома. Когда Жаботинский, выступая в защиту Герцля, пытался доказать, что нельзя смешивать два понятия – этика и тактика, произошёл эпизод, о котором он вспоминал с грустной улыбкой: «Немедленно в углу оппозиции почувствовали, куда клонит никому не известный юноша с чёрной шевелюрой, который говорит на отточенном русском языке, словно декламируя стих на экзамене в гимназии, – и они стали шуметь и кричать: «Довольно! Не нужно!» В президиуме поднялся переполох, сам Герцль, который был занят в соседней комнате, услышал шум, взошёл торопливо на сцену и обратился за разъяснением к одному из делегатов: «В чём дело? Что он говорит?» Случайно этим делегатом оказался доктор Вейцман, и он ответил коротко и ясно: «Вздор». Тогда Герцль подошёл к кафедре сзади и промолвил: «Ваше время истекло», – это были первые и последние слова, которые я удостоился услышать из его уст, – и доктор Фридман, один их трёх ближайших сподвижников вождя, истолковал эти слова в духе своей родины – Пруссии: «Сойдите, иначе вас стащат». Я сошёл, не закончив своей защитительной речи, которую отвёрг человек, на защиту которого я встал».

Через 18 лет после забытой истории о переговорах Герцля и Плеве Жаботинский в порядке личной инициативы сделал Славинскому предложение, которое было утверждёно правительством Петлюры. Позднее, в связи с отменой наступления украинской армии, оно было аннулировано. Съезд сионистов Украины и России, состоявшийся в Берлине в сентябре 1922 года, выразил полное доверие Жаботинскому, а он, помня историю с Герцлем и свои слова, сказанные на конгрессе: «Нельзя смешивать два понятия: этика и тактика», никогда не сомневался в правоте своего поступка.

Однако сам факт переговоров с правительством Петлюры вызвал ожесточённую дискуссию в еврейской печати по всему миру. В Советском Союзе его использовали для дискредитации сионистов, забыв о пакте Молотова-Риббентропа, который советским гражданам объяснялся после войны схожими словами, близкими по смыслу к пояснению Жаботинского, что «нельзя смешивать два понятия: этика и тактика».