Жак Отважный из Сент-Антуанского предместья

— Теперь прочь отсюда! — скомандовал Адора. — Да поскорей! Но берегись! Надписи не снимай, пока не дойдёшь до дома!

И сыщику пришлось с позорным ярлыком на спине проследовать по аллеям Пале-Рояля и выйти на улицу. А кругом все смеялись и с презрением показывали на него пальцами.

Глава двадцать третья

Это был не человек

Выйдя из Пале-Рояля, друзья распрощались с бондарем и направились вдоль Сены к Новому мосту.

Здесь ещё не было парапетов, и лёгкий речной ветерок, не встречая на пути никаких преград, приятно овевал их разгорячённые лица.

Левый берег Парижа так отличался от правого, как будто находился в другом городе. Здесь видны были только верфи да убогие лачуги, в которых ютился бедный люд.

Речи, которых приятели наслушались в Пале-Рояле, были так увлекательны, что Жак, идя рядом с Шарлем, сосредоточенно молчал. Он повторял про себя слова ораторов, которые больше всего ему понравились.

А мысли Шарля уже вернулись к тому, что его больше всего волновало в последнее время. Ему не терпелось поделиться этим с Жаком. И он обратился к нему без всякой связи с тем, о чём они только недавно говорили:

— Она меня не отвергает! Она согласна!

Не надо было объяснять Жаку, кто она. И без объяснений он знал, что речь идёт о Виолетте.

— Она мне сказала так: «Все говорят, что нас ждут большие перемены. Матушка даже опасается, как бы вовсе не пришлось закрыть торговлю. А я думаю, она не понимает главного — ведь с каждым днём, напротив, всё больше народа заходит к нам в лавку. И когда, как не во время великих событий, выдвинуться простому человеку? Так что, Шарль, гляди в оба, не зевай… Прославишься, станешь независимым, и кто знает… Виолетта Пежо, пожалуй, станет более благосклонной».

Жак покачал головой.

— И ты считаешь это обещанием?

— А то как же! Виолетта — капризница, но и такие слова — для неё обещание. Она ведь на них во как скупа! Но не в словах дело. Она так на меня смотрела, так улыбалась… Нет, нет, Виолетта не передумает! — убеждённо добавил Шарль.

— Ну что ж, за чем дело стало! Тебе остаётся только совершить какой-нибудь подвиг.

Но, не замечая насмешки, звучавшей в словах друга, Шарль простодушно сказал:

— Что считать подвигом? Я так понимаю подвиг: когда ты, не боясь, рискуешь жизнью или чем-нибудь очень дорогим для тебя, идёшь напролом ради чего-то очень важного, во что ты искренне веришь.

Жаку понравилось, как рассуждает Шарль. Это было непохоже на то, о чём писали книги, но зато очень верно.

— Думаешь, с ними обеими так просто сладить — с Виолеттой и госпожой Франсуазой? — продолжал Шарль. — Вот вбила твоя тётка себе в голову, что должна при жизни устроить счастье дочерей. Жанетта, та слушается, а вот с Бабеттой ей будет нелегко.

При упоминании имени Бабетты Жак насторожился. Он не понимал, к чему клонит Шарль.

— Бабетта так легко не уступит, — продолжал Шарль.

— А в чём она должна уступить?

— Вот чудак! Живёшь с ними бок о бок и не знаешь, что госпожа Франсуаза задумала выдать её замуж за сына нотариуса Лефатиса.

— За господина Лефатиса? А он?

— Да он сам ещё ничего не знает. Твоя тётушка ведь ни перед чем не останавливается. Ей пришло в голову, что теперь начнут издавать новые законы, вот тогда судейские, адвокаты, нотариусы пойдут в ход. А чем в таком случае Лефатис не жених? Она не глядит на то, что он не помышляет о Бабетте, и не сомневается, что его уговорит. Впрочем, может, и впрямь, если его надоумить, он не откажется. Только вот с Бабеттой ей будет потруднее…

— Откуда ты всё это знаешь? — Жак побледнел.

— От Виолетты. Да ты не беспокойся! — поспешил Шарль заверить товарища. — Ведь это не Бабетта придумала, а госпожа Франсуаза. Я тебе для того и рассказал, Поговори с Бабеттой начистоту.

— Если бы только я мог!

— Ты? — Шарль оторопел. — Ну, если ты отступаешь перед девушкой, что же остаётся мне?

Жак ничего не ответил, и они продолжали идти молча. Потом Шарль сказал, как бы продолжая давно начатый разговор:

— Помнишь, ты рассказывал мне о Муции Сцеволе, как он участвовал в заговоре против этрусского царя Порсенны?

— Помню, конечно. Ну и что?

— Так вот, я запомнил слово в слово, как ты говорил: когда Муция схватили, он, чтобы доказать свою неустрашимость, в присутствии царя положил правую руку в огонь жертвенника, и она сгорела…

— И поэтому ему дали прозвище Сцевола, что означает по-латыни «Левша». Ну и что же дальше?

— Я этого не забыл и уже дважды пробовал…

— Что пробовал? — заинтересовался Жак.

— Жёг руку…

Жак весело рассмеялся.

— Это здорово! Но я думаю, дружище, что ты зря подвергал себя мучениям. Подожди жечь руку, она может тебе ещё очень пригодиться, и в самом недалёком времени…

— Ты имеешь в виду Виолетту?

— Да нет, она ни при чём. Просто, когда послушаешь, что говорят в Пале-Рояле, поневоле сжимаешь кулаки и думаешь: «Они могут мне пригодиться».

— Ты прав! — горячо отозвался Шарль. — Будь уверен, тебе не придётся за меня краснеть. Кем-кем, а трусом я не буду…

Жак только собрался ответить Шарлю, но тут его внимание привлекла фигура двигавшегося им навстречу человека.