Жаклин Кеннеди. Американская королева

Теперь, имея опору в лице любящего Мориса, Джеки вела независимую жизнь – много путешествовала, видалась со старыми друзьями, заводила новых. В 1984 году она вернулась в Миддлбург – поездить верхом и поохотиться. Там, в Виргинии, среди давних друзей – Чарли Уайтхауса, Рейчел Меллон и Евы Фаут – она наслаждалась свободой, какой в других местах не существовало. «Для начала Джеки решила, – вспоминал Чарли Уайтхаус, – что Нью-Джерси скучный, она любила открытые пространства и огромные поля Виргинии, любила мчаться по ним галопом. Одним из качеств, придававших ей очарование, была ребячливость. Мне часто казалось, что в глубине души Джеки видит себя героиней книги о шестнадцатилетних девчонках и лошадях… Она была многогранной личностью с романтической жилкой, и в какой-то мере эта романтичность оживала в ней вместе с восторгом, какой она испытывала, занимаясь спортом, например охотой на лис, или даже просто едучи весенним днем на лошади по лесам в компании старого приятеля. Отсюда и любовь к поездкам в дождь и в холод, потому что романтичность искупает неудобства, когда на земле снег, а мы возвращаемся с охоты, подняв воротники, под дождем. Домой я добирался промокший насквозь, как и она. Джеки наслаждалась каждой минутой, будь то потрескивание огня, веселые друзья или вкусный десерт. Думаю, в некоторых людях такую черту воспитывают пережитые беды и печали, и в ней это чувствовалось…»

Джеки ездила в Виргинию в ноябре и в марте, сначала останавливалась у Уайтхаусов, но в основном все-таки в поместье у Банни Меллон, где держала лошадей. Много лет она жила там в персональном гостевом домике, садовом коттедже рядом с большим домом, и потому могла чувствовать себя независимой. А когда решила, что злоупотребляет гостеприимством, сняла небольшой двухэтажный коттедж с верандой. «Помню, как ей нравилось быть одной, – рассказывал Чарли. – Она читала книги. Я частенько ее поддразнивал, говоря, что она помрет с голоду, ведь вряд ли сумеет вскипятить воду, придется покупать полуфабрикаты, которые можно быстренько разогреть». Из прислуги она наняла только уборщицу, «которая ежедневно приходила смахнуть пыль», а за одеждой и обувью для верховой езды следили у Меллонов. «Раз в неделю Джеки приходила на ужин [к Уайтхаусам] и охотилась с нами по понедельникам и средам, а в четверг и пятницу – с охотничьим клубом, выходные же проводила то с нами, то с кем-нибудь еще. Иногда обедала у Пэм Гарриман, которая часто охотилась в здешних местах». Изредка приезжал Морис, порой на «облавную охоту», организованную Евой Фаут, или если Джеки падала. А обычно Джеки раз в неделю летала в Нью-Йорк. «Дважды она упала очень неудачно, – вспоминал Чарли, – оба раза в конце ноября. Один раз за год до смерти, второй – двумя годами раньше».

На этом этапе жизни Джеки много путешествовала, например, в октябре 1979 года ездила в Китай вместе с архитектором Пэем, его женой Эйлин и еще несколькими светскими дамами, включая Мариетту Три, Эванджелину Брюс и Рейчел Меллон, на открытие выстроенного Пэем отеля в пригороде Пекина. Со своими новыми друзьями Уэлчами, Кэри и Эдит, Джеки совершила две большие поездки в Индию, первый раз на север в январе 1984-го, второй раз на юг в январе 1985-го. Она и Кэри, один из крупнейших в мире экспертов по индийскому искусству, работали тогда над книгой Навена Патнаика «Второй рай» (A Second Paradise), которая с предисловием Кэри вышла в издательстве Doubleday в 1985 году, а также над масштабной выставкой в Метрополитен-музее «Индия. Искусство и культура. 1300–1900».

«Она умела дружить, – говорил Уэлч. – Думаю, у нее было куда больше близких друзей, чем всем казалось… И, по-моему, ее очень тянуло к мужчинам, в которых она скорее видела отцов, нежели любовников. У меня всегда было ощущение, что, хотя я очень ненамного старше ее, она и во мне видела своего рода отцовскую фигуру, поскольку я женат и с кучей детей… Время от времени Джеки внезапно звонила мне и говорила о личном, о том, что ее трогало или забавляло, или же о том, что, по ее мнению, меня заинтригует…»

Уэлчи сравнивали Джеки с человеком, который прошел сквозь огонь и сумел выжить: «Мы близко общались с нею только в последнее десятилетие ее жизни и потому видели в ней женщину, которой выпало пережить ужасные несчастья. Знакомая нам Джеки прошла через все это, стала намного мудрее, выросла как личность и в конечном счете обрела себя. Она очистилась огнем, страшным огнем. Помню, как-то раз, путешествуя по Южной Индии, мы с ней разговорились, и я рассказал о своих веселых 1960-х, когда водил знакомство с людьми вроде Мика Джаггера, а потом спросил, что она думает о том времени, и допустил ужасную бестактность. Ведь для нее это было время великой боли; все веселились и думали о рок-н-ролле, а она думала о граде пуль… Мы словно спокойно плыли – и вдруг напоролись на айсберг».

Круг общения Джеки был весьма многообразен. Он включал и нью-йоркских великосветских дам под предводительством Брук Астор, с которой Джеки регулярно обедала в Knickerbocker Club, где столики стояли на достаточном расстоянии и другие посетители не могли слышать, как они хихикают и сплетничают об общих друзьях и знакомых. Многолюдные сборища времен Уорхола и «Студии 54» канули в прошлое, теперь Джеки принимала на своих ужинах шесть-восемь человек. Она звала интересных ей людей, в большинстве писателей и талантливую молодежь, с которой подружилась, – Джейн Хичкок, Эдну О’Брайен, Карли Саймон, Джо Армстронга.

Каждый раз знакомство происходило по инициативе Джеки. Молодой техасец Джо Армстронг в начале 1970-х спас от безвестности журнал Rolling Stone. Он поднял боевой дух сотрудников, поставив провокационную песню и направив динамик из окна в сторону Парк-авеню. «Джеки, услышав от моего друга об этой выходке, смеялась до слез, а потом сказала: “Дайте-ка мне номер телефона этого парня”, – вспоминал Армстронг. – Она просто позвонила мне и пригласила пообедать. Хотела получить запись той песни, и я смог найти ее только в магазине старых пластинок в Далласе. Джеки выучила наизусть весь текст».

Дружба с певицей и автором песенных текстов Карли Саймон, с которой Джеки познакомилась на Мартас-Винъярде, началась примерно тогда же, в середине 1980-х. Для Джо Армстронга и Карли Саймон Джеки была «как старшая сестра». Она редактировала детские книжки Карли. По словам одного из друзей, что касается детских книг, Карли полностью зависела от Джеки. Правда, их отношения были скорее не как у матери и дочери, а как у сестер. Армстронг вспоминал, что Джеки очень гордилась Карли и даже водила его на оперу, которую та сочинила.

Коллега по издательству вспоминал: «Они были очень близки, и приятно было смотреть на них вместе, наблюдать, как развиваются их непростые отношения».

Их общий друг говорил, что «Джеки открылась Карли и даже рассказала ей, как глубоко ранили ее измены Джона Кеннеди. Она рассказывала о себе в третьем лице, как привыкла делать, когда речь шла о глубинных переживаниях». Карли советовалась с Джеки по поводу проблем в браке с певцом Джеймсом Тейлором. Джеки старалась поднять ее самооценку, звонила всякий раз, когда слышала Тейлора по радио или видела по телевидению. “Знаешь, он выглядит несчастным. А ты цветешь!” – говорила она, вечная заботливая наседка».

Подоплекой дружбы Джеки с более молодыми женщинами были их страдания из-за мужчин или проблемы с матерью. У Карли Саймон сложились с матерью очень непростые отношения, как и у еще одной молодой подруги Джеки, писательницы Джейн Хичкок. Джеки особенно нравилась книга Джейн «Обман зрения» (Trick of the Eye), о сложных взаимоотношениях матери и дочери. Дружба началась в 1985 году после того, как в гостях у Меллонов Джеки попала в руки книга Джейн. Они встретились за ужином в Моргановской библиотеке – Джеки перегнулась через стол и заговорила с Джейн. «Она взяла меня под свое крыло, – вспоминала Джейн Хичкок. – Две книги я написала в ее доме на Винъярде». Джейн тоже была несчастлива в браке и нашла у Джеки поддержку и опору. Ей казалось, Джеки видит в ней себя в молодости, такую же неуверенную и напряженную. «Она стала для меня вместо матери и учила жизни. Была образцом, с которым я соотносила себя… По-моему, она дружила так еще с несколькими молодыми женщинами. Щедро дарила свою дружбу и время. Понимала, что́ значит быть одинокой и какая смелость необходима таким женщинам, ведь и она бо́льшую часть жизни чувствовала одиночество и создавала себя внутри этих рамок…»

С Эдной О’Брайен Джеки тоже познакомилась сама. «В одном нью-йоркском театре репетировали мою пьесу о Вирджинии Вулф, – вспоминала Эдна. – И вот однажды во время репетиции ко мне подошел рабочий сцены и сказал: “Может, это телефонный розыгрыш, но вас спрашивает Джеки Онассис”. Я иду к телефону и конечно же слышу голос Джеки; она говорит: “У вас найдется время встретиться со мной?” – и приглашает на ужин. Она умела дружить. Помню, у меня вышла книга “Времена и приливы” (Time and Tide), которую многие критики разругали, а она написала мне: “Читаю твою душераздирающую книгу и не могу оторваться. Это как удар в солнечное сплетение. Такую книгу невозможно выбросить из головы”. Потом она говорила, что не читала ничего более впечатляющего о боли и любви к детям, а ведь она любила своих детей. Да-да, искренне любила и знала, что я тоже люблю детей. Она могла… могла быть отчужденной, обдать человека ледяным холодом, но была способна и на по-детски беззаветную любовь… В этом смысле она как личность просто завораживала».

Позднее Эдна писала о подруге: «Многие ее качества – пылкий энтузиазм, некоторое вечернее легкомыслие и любовь к нарядам – открывали в ней вечного ребенка. Но барьеры, какие она возвела вокруг себя, выдают женщину, изначально стремившуюся к самосохранению». Эпизоды из прошлого, ранившие ее, старые обиды и ревность, мучительный развод родителей и отношения с ними – все это было погребено «во льдах». Ей казалось, быть откровенной – все равно что «показывать рану». Психологически она научила себя не расклеиваться. «Главным для нее было держать дистанцию, – писала О’Брайен, – причем не только от окружающих, но и от многого в самой себе. Вот это и создавало непостижимую ауру. Ее загадка в том, что она и для самой себя оставалась загадкой. Застряла в пространстве между инженю и императрицей, между невинностью и суетностью».

Суетность была для Джеки щитом и личиной. В июне 1988 года она стала бабушкой – у нее появилась внучка, Роуз Шлоссберг, широко расставленными глазами и темными волосами очень походившая на нее самое. В ответ на новый статус и в преддверии своего шестидесятилетия Джеки решилась сделать подтяжку лица. Она уже отошла от сексуальной роскоши нарядов Valentino, переключившись на сдержанный стиль Carolina Herrera, и сменила своего давнего парикмахера Кеннета, столько сделавшего для формирования имиджа «Джеки». Теперь она стриглась у молодого Томаса Моррисси, который с изрядным скандалом открыл свой салон, о чем сообщила New York Times в статье «Салонные войны». Джеки сидела на диете, занималась бегом, йогой, ходила на иглоукалывание, как и все жители Нью-Йорка, кто мог себе это позволить. Посещала она и психоаналитика, но, как сказал один из ее друзей, «внутренняя и внешняя жизнь не всегда совпадают», так что, при всей внешней удовлетворенности, Джеки, вероятно, так и не сумела вполне разрешить свои внутренние проблемы. Они остались с нею как ее «сердце тьмы». «Ее жизнь видится мне этакой волшебной сказкой, где среди яркой красоты гнездится темная тень трагедии, – говорила Эдна О’Брайен. – И так оно и было».

«Несколько лет назад, – рассказывал Рейнальдо Эррера, – в задушевном разговоре, какие порой происходят между людьми, я допустил грубейшую ошибку, сказав: “Джеки, знаешь, ты просто замечательная мать”. Она ужасно возмутилась: “Даже у самого страшного преступника хорошая мать, наверняка. Едва ли не оскорбление – называть меня хорошей матерью. Это дети у меня замечательные”».

В мае 1988-го, за месяц до рождения Роуз, Каролина закончила юридический факультет Колумбийского университета, после чего с первой попытки сдала адвокатские экзамены. Ей исполнилось тридцать, и она стала красавицей, причем определенно пошла в Кеннеди, а не в Бувье. Каролина не хотела становиться светской звездой, как Джеки, поэтому в квартире Шлоссбергов на Парк-авеню не работали дорогие декораторы, за отделку, как и за все остальное, отвечал муж. Семья Шлоссберг проводила каникулы на Лонг-Айленде и редко наведывалась на Мартас-Винъярд. В соавторстве с однокурсницей, Эллен Олдерман, Каролина писала книгу, посвященную Биллю о правах. Книга вышла в начале 1991 года, когда Каролина успела второй раз стать матерью, родив дочь Татьяну. Она была президентом фонда Библиотеки Кеннеди и относилась к этому со всей серьезностью.

Чтобы рекламировать книгу, Каролине пришлось выйти из уединения и отправиться с соавтором в турне, во время которого она давала интервью, хотя терпеть этого не могла. 1 июня 1992 года Каролина напечатала в Newsweek пламенную статью под заголовком «Наследие моего отца»: