Жара

– Сопливую шлюшку, которая перетрахалась со всеми фотографами в городе и у которой хватает наглости...

– Успокойся, – сказал Клинг.

– ...Хватает наглости утверждать, что я...

– Ну же, Гасси!

– Я убью эту сучонку! Как Бог свят, убью!

– Значит, это неправда?

– Конечно, неправда! А ты что, поверил?

– Ну... в общем, да.

– Ну, спасибо, дорогой!

Некоторое время они молчали. Клинг думал, что надо спросить ее насчет дома 641 по Хоппер-стрит. Зачем она ходила туда сегодня днем? Он думал, что выполнил совет Кареллы, но толку с этого никакого, потому что ответа, который успокоил бы его, он так и не получил. Только расковырял рану.

– Гасси...

– Я люблю тебя, Берт, – сказала она. – Ты же знаешь.

– Я тоже думал, что любишь...

– Я тебя люблю!

– Но ты бываешь повсюду без меня...

– Ты же сам это предложил, Берт, ты же знаешь! Ты терпеть не можешь этих вечеринок...

– Да, но все-таки...

– Ну хорошо, больше я без тебя не хожу. Договорились?

– Но...

«А днем? Или во время дежурств, когда я гоняюсь за какими-нибудь мелкими воришками? Во время ночной смены? Что ты будешь делать тогда? Вечеринки – это фигня. Если, конечно, не считать тех случаев, когда ты говоришь, что ужинала в китайском ресторане с толпой народу, а мистер А-Вонг лично сообщает мне, что в компании мисс Мерсье рыжих не было. Жаль, что ты не брюнетка, Гасси. Брюнетки не так бросаются в глаза...»

– Все, обещаю, – сказала Огаста. – Без тебя – никуда. А теперь ляг.

– Есть еще кое-какие вопросы...

– Ложись, – перебила она. – На спину.

Она стянула с него простыню.

– Просто лежи спокойно, – сказала она.

– Гасси...

– Тише.

– Солнышко...

– Тс-с! – сказала она. – Те-с, малыш. Я сейчас поиграю с тобой. Бедный заброшенный мальчик! Мамочка сейчас с тобой поиграет, – сказала она и жадно склонилась над ним...

* * *

Когда расследуешь убийство или то, что может оказаться таковым, расписание не имеет значения. Ты приходишь в участок и грызешь это дело, иногда круглыми сутками, потому что у убийцы есть выигрыш во времени и каждый потерянный час дает ему лишний шанс.

Во вторник Карелле полагалось выйти на работу только в четыре, но он явился в десять утра, и никого из дневной смены это не удивило. Труп был обнаружен в прошлую пятницу, а любой коп знает, что самоубийство без предсмертной записки – все равно что хот-дог без кетчупа. Карелла сообщил лейтенанту Бернсу о жаре в этой проклятой квартире, а Бернс сообщил всем прочим детективам – на случай, если кому-нибудь придет в голову блестящая идея насчет того, почему кондиционер оказался отключенным в середине самой жаркой недели за лето. Блестящих идей пока не возникло.

Однако все от души сочувствовали Карелле, который появился на работе в десять ноль-ноль утра, когда ему полагалось прийти только в четыре часа дня. Они все не раз бывали в его шкуре. Приходилось расследовать дела, способные довести детектива до ручки, спать урывками на кушетке в комнате отдыха, трясти проклятое дело, как терьер полудохлую крысу, пока оно не сдохнет совсем – и когда его можно будет спокойно похоронить в папке под грифом «Закрыто». С Кареллой говорили вполголоса и приносили ему кофе из канцелярии. Все знали, что он очень озабочен. Коллеги думали, что его беспокоит только отсутствие предсмертной записки и неработающий кондиционер в комнате, раскаленной, как Сахара. Но, кроме того, Карелла был озабочен еще и тем, что предполагаемый самоубийца якобы проглотил двадцать девять капсул секонала, в то время как он на пушечный выстрел не подходил к обычному аспирину. Этого коллеги не знали, потому что Карелла пока не говорил этого лейтенанту Бернсу, а лейтенант Бернс не сообщал остальным.

В то утро Карелла первым делом позвонил в лабораторию техэкспертизы на Хай-стрит. Разговаривал он с тем самым экспертом, который возглавлял группу, работавшую в квартире Ньюмена. Он был детективом третьего ранга, и звали его Джон Оуэнби. Он с самого начала испортил Карелле настроение, сообщив, что результаты еще не готовы.

– То есть как? – удивился Карелла. – Это ведь было в пятницу, а сейчас вторник! В чем дело?

– В жаре, – ответил Оуэнби.

– Какое отношение имеет жара к...

– Какое у вас дело? – спросил Оуэнби. – Что вы предположительно расследуете?

– Самоубийство.

– Вот именно, самоубийство.

– Но существуют обстоятельства...

– Не надо мне про обстоятельства, – сказал Оуэнби. – Вы не в суде. У вас имеется предполагаемое самоубийство, пустой пузырек из-под секонала...

– Почти пустой, – уточнил Карелла.

– С нашей точки зрения, – объяснил Оуэнби, – если в пузырьке осталась всего одна капсула, а все остальные этот мужик проглотил, пузырек считается пустым.

– Ну так и что же вы возитесь столько времени? Вон, медэксперты уже сообщили причину смерти – а им, между прочим, пришлось вскрывать этот чертов труп...

– Порядок срочности, – сказал Оуэнби. – Может, у медэкспертов порядок срочности другой. Давайте я вам объясню, как с этим у нас. Когда мы имеем...

– Может, лучше вы мне расскажете, не нашлось ли в квартире неопознанных отпечатков пальцев?