Жара

Стены квартиры были увешаны картинами. Карелла сразу решил, что картины, должно быть, весьма ценные. В искусстве он разбирался плохо, но однажды читал статью об аукционах – по сравнению с этим торговые сделки большого бизнеса были мелочью, вроде детской торговли фантиками. Если верить той статье, влиятельные маклеры и критики даже средненького художника могут раскрутить так, что его картины будут продаваться по бешеным ценам. Интересно, этот Лоуренс Ньюмен, после которого осталось картин на два миллиона, тоже был обязан своей славой подобной рекламной кампании? Кроме картин, в комнате было множество скульптур – на подставочках и столиках. Несколько бронзовых статуэток – обнаженная натура, а в основном абстракции. Карелла подумал, что, наверно, самые непонятные как раз и стоят настоящих денег. С потолка перед раздвижными застекленными дверьми, ведущими на балкон, свисала большая металлическая конструкция – нарочно, что ли, так подвесили, чтобы об нее лбом стукаться?

– Выйдем на воздух? – предложила Джессика.

Она принесла поднос с тремя стаканами холодного чая, в котором плавали ломтики лимона. Темно-янтарный чай, бледно-желтый лимон, белые шорты, майка и сандалии – казалось, все было нарочно подобрано так, чтобы подчеркнуть великолепный загар Джессики, точно так же, как белые стены гостиной подчеркивали колорит картин, висящих на них, и изящество скульптур, витающих в пространстве. Джессика и сама, казалось, не шла, а витала. Она подплыла к раздвижным дверям, подождала, пока Клинг отодвинет одну из створок, провела детективов на балкон и опустила поднос на круглый столик, рядом с которым стояли два шезлонга.

Отсюда раскинувшийся внизу город казался почти раем.

– Ну вот, – сказала Джессика. – Пожалуйста, угощайтесь. Сахар я не положила. Хотите сахару?

– Нет, спасибо, – сказал Карелла.

– Спасибо, не надо, – сказал Клинг.

– Действительно жарко, – вздохнула Джессика, протирая смятой освежающей салфеткой шею и грудь в вырезе майки. – Присаживайтесь, пожалуйста. Я сейчас принесу еще один стул.

Она раздвинула дверь, вернулась в гостиную, вскоре вышла со стулом с прямой спинкой и поставила его у низкой ограды балкона. Детективы по-прежнему стояли.

– Садитесь, – повторила она, указывая на шезлонги.

Оба сели.

– Ну, – сказала она, – так о чем вы хотели поговорить? Вы мне сказали по телефону, что появилась новая информация...

– Да, мисс Герцог, – сказал Карелла. – Сегодня утром я узнал от адвоката вашего бывшего мужа, что он оставил все свое состояние человеку по имени Луи Керн. Более двух миллионов долларов.

– Ну, меня это не удивляет, – сказала Джессика. – Картины его отца, знаете ли, стоят довольно дорого.

– Мисс Герцог, адвокатская контора, которая составляла завещание для мистера Ньюмена, называется «Вебер, Герцог и Ллевеллин».

– И что?

– В этой фирме работает ваш брат.

– И что?

– Мистер Ньюмен изменил свое завещание восемнадцатого июля, за три недели до того, как его нашли мертвым в его квартире на Сильвермайн-Овал.

– И какое отношение это имеет ко мне или моему брату?

– Вы знали, что мистер Ньюмен изменил завещание?

– Нет, конечно!

– Брат вам об этом ничего не говорил?

– Разумеется, нет. Во всяком случае, какое отношение это имеет ко мне? Разве я тоже что-нибудь унаследовала?

– Насколько мне известно, нет. А что, вы что-то унаследовали?

– Нет, конечно.

– Вы знаете Луи Керна?

– Нет. Кто он такой?

– Он владелец картинной галереи. Здесь, в Айсоле.

– Я его не знаю.

– Но вы ведь общались с миром искусства...

– И что?

– ...пока еще были замужем за Джерри?

– Да, общалась.

– Разве вы не знали, что его отец выставлял свои картины в «Галерее Керна»?

– Может, и знала.

– Да или нет?

– Почему я вообще должна отвечать на подобные вопросы? – возмутилась Джессика. – Это что, нацистская Германия?

– Нет, мэм, – сказал Карелла. – Но неужели вам так трудно ответить на простой вопрос относительно картинной галереи?

– Вы хотите сказать, что я знала о завещании Джерри! Вы хотите сказать, что завещание связано с его смертью!

– Я просто спрашиваю, знали ли вы, что ваш свекор выставлял свои картины в «Галерее Керна».

– Нет, вы спрашиваете о том, говорил ли мне брат о завещании Джерри. А я ведь вам уже сказала, что нет. Почему же вы...

– Мисс Герцог, – медленно произнес Карелла, – это не Агата Кристи.

– Что-что?

– Я государственный служащий, у меня работа. Мне вовсе не нравится таскаться по городу в такую жарищу, мне не нравится распутывать отношения между братьями и сестрами, которые могут привести, а могут и не привести к нарушению конфиденциальности. Честно, не нравится. Я бы предпочел загорать тут, на балкончике, и попивать холодный чаек. Но ваш бывший муж умер через три недели после того, как изменил завещание. Если кто-то знал об этом до того, как...

– Я ничего не знала!

– Я вовсе не хочу сказать, что вы имеете отношение к...

– Не имею!

– Но если вы знали о завещании и если вы сообщили об этом человеку, который мог извлечь выгоду из...

– Я незнакома с этим Луи Керном. Я не знала о завещании. Вы что, забыли: это я сказала вам, что Джереми не мог принять таблетки по доброй воле?