Жара в Аномо

Сергей и Лумбо перебрались от вибросита к подпалубку вышки, принялись сгребать лопатами пересохшие и тарахтящие, как горох или крупная дробь, катыши шлама, выброшенного на поверхность долотами грунта.

Недавняя буря намела целые горы грязи к основанию вышки, которая стояла на широких, похожих на лыжи полозьях.

Ник вяло зажег сигарету, и она быстро сгорала в сжатых его губах, источая непрерывную струйку дыма, тень от которой ползла коричневой змейкой по песку у его ног. Он, казалось, забыл о сигарете, тупо смотрел на полозья буровой.

— В двенадцать лет от роду я не имел равных среди сверстников в Массачусетсе по скоростному катанию на водных лыжах. Дважды отхватывал Малый кубок Кейп-Кода… — вдруг проронил Ник.

— Здорово, — добродушно отозвался Сергей, — у нас на Днепре тоже взяли моду гонять на лыжах. В отпуск насмотрелся. К нам на соревнование понаехали со всего Союза. Такие фортели выделывают мальцы за глиссером и на трамплине — голова кружится. Но я не пробовал. Я уважаю с удочкой в камышах.

— Вода и скорость — это для мужчин. Это, конечно же, только для них…

— А я скажу, брат, сам видел, девушки там гоняли не хуже пацанов. Малявки, меньше нашей Джойки, а гоняли на лыжах с такими фокусами — аж смотреть страшно. Не-е, с удочкой бабу не увидишь. Редко.

— Шагнуть бы в море и не вылазить…

— Успеем, — сказал Сергей, — куда ему деваться.

— Получу монету — в тот же день на самолет… Домой. Будь что будет. Все, что было и не было, все выплюну к черту с желчью и кровью…

Сергей и Лумбо как по команде подняли на него глаза.

Ник тупо глядел в одну точку, сидя на корточках со сложенными на коленях руками и уткнувшись в них подбородком, съежившийся в неподвижный ком перед струившейся тенью сигаретного дымка, точно факир перед змеей.

— Все выплюну к черту, — повторил Ник Матье, — будь что будет, но вернусь на Кейп-Код.

— Поешь и ложись-ка отдыхать, друже, — посоветовал ему Сергей.

Ник согласно покивал головой, ухмыльнулся внезапно, сунул окурок в песок, подобрал и откинул упавшую на лицо прядь волос и сказал:

— Можно с тобой начистоту?

— Здрасте.

— Все хочу раскусить вас… Ну, они — это объяснимо, — Ник повел рукой в сторону палаток, где различимы были фигурки послевахтовых рабочих, — а вы ради чего?

— Договаривай, раз начистоту, — сказал Сергей.

— Вот я и спрашиваю себя: ради чего два отличных парня роются здесь на износ за тысячи миль от дома? Ты и Борис. Чужбина, будь она проклята, глотаешь воздух, как утюги… Ради чужого бензина? Я слыхал, в России он дешевле лимонада, хоть топись в нем. Это правда? Неужели это правда? Неужели хоть топись?

— Горючки у нас, конечно, навалом, имеет место, как говорится. Но ты чудной мужик, прямо скажу. — Сергей оперся на шишковатый держак лопаты и так постоял подумал, ковырнул ногой груду комковатой породы перед собой. — Им же надо позарез, им же строить и строить. Кому они нужны, злыдни… А как без горючки в наше время? Не-е, братец-новобранец, картина ясная, надо, хоть лопни. Чем скорее, тем лучше.

— Кому?

— Чего — кому?

— Кому нужно, хоть лопни и поскорей?

— Да им же, вареник ты лапотный. Вот, к примеру, у нас. После революции, после гражданской ни хрена, считай, не было. Историю изучал? Так вот. Разруха. И народу — миллионы. А кто зажиточный тогда подсобил со стороны? Только гавкали. — Сергей с силой вогнал лопату в груду породы. — Все сами. Все своим горбом подняли наши деды и отцы. И стоим выше высокого. А раз сила есть, как не поддержать малых братьев, покуда не окрепнут на голом месте, не вырастут капитально. Без подмоги погано на голом месте. Земля, она общая, надо держаться гуртом. Как у нас.

— В Советском Союзе все племена живут как один род, — вдруг единым духом выпалил Лумбо, отступив от Ника на шаг, — наш Банго тебе объяснил бы, мастер Ники.

Матье только рукой отмахнулся от него, не отводя от Сергея синих, чуть прищуренных глаз.

— Не обижайся, но, похоже, это красненькая пропаганда, а договаривались начистоту, — сказал он дизелисту.

— Э, вот как?.. Тогда отвали, не отвлекай, раз для тебя светлое — это темное. Знакомая поза, видали. Читал я у Чехова рассказ, там один дубоватый мужик пишет письмо ученому, хочет показать себя выше и умней, отрицает напропалую железные истины, заявляет: этого не может быть, потому что этого не может быть никогда.

— Лично я ничего не собираюсь доказывать, — примирительно сказал Ник. — Просто мне интересно узнать, что у вас на уме.

— Всем должно быть хорошо. Нельзя, чтобы, к примеру, дети одних грызли кулак со слезами, а другие отрыгивали от обжорства. На земле должно быть хорошо всем. Хорошо и справедливо. Для нас это первое дело. Вот и вся пропаганда.

— Первое дело — белому укатить из дому, чтобы с этим парнем, — Ник кивнул на Лумбо, — валяться в мазуте, жевать песок и вялиться на сумасшедшем солнце. Хоть бы было что взять с них…