Жара в Аномо

— Я не прочь с ней расстаться, — сказал бармен, — с вами тоже, но по-джентльменски. Предлагаю честную сделку, в обмен на нее вы шепнете мне новый адрес Кувалды. Для его же пользы, не сомневайтесь. В бутылке, между прочим, не какой-нибудь вонючий скокьярм.

Громилы снова переглянулись, разом сунули руки в правые карманы пиджаков, как в самом начале, поиграли желваками и произнесли десятка два ругательств, от которых дрогнул бы даже любой артельный старшина портовых грузчиков. Но папаша Гикуйю устоял.

— Не волнуйся, — сказал ему первый, поигрывая лезвием ржавой опасной бритвы, держа ее так, как держат жеманные дамы рюмку ликера, отставив мизинец, — тут же и похороним аккуратненько и с оплакиванием.

— Все расходы на панихиду берем на себя, — добавил второй, озираясь.

Гикуйю вынул бутылку, поднял ее высоко над головой и сказал:

— Вдребезги разнесу ее об стену, если не перестанете валять дурака.

Такая угроза возымела на них ошеломляющее действие, оба растерянно захлопали глазами и, выразительно переглянувшись в третий раз, отступили с покорностью ягнят.

— Рассказывают, будто видели его в шикарном барахле возле "Массауа". Похоже, он якшается с важными птицами, — сказал первый, пряча бритву и не отводя вожделенного взора от пестрой бутылочной наклейки, сиявшей, как нимб, над курчавой головой бармена.

— Если не оставлю в Шарбатли и капли здоровья, буду рад угостить вас разок-другой в своей "Кутубии". — С этими словами папаша Гикуйю опустил бутылку в сомкнувшиеся перед ним четыре ладони и подался вон.

Выбравшись из клоаки предгородни, он нанял такси и поехал в центр.

Отпустил машину, немного не доезжая до высокой ограды с чугунными вензелями над калиткой, рядом с которой красовалась строгая черная дощечка из мрамора с золотистыми надписями, вверху — "Частный пансион "Массауа", мадам и месье Бланш", 1940, патент № 133" и внизу по-латыни более мелким шрифтом — "Ad valorem"[9].

Гикуйю вдруг оробел. Он ощутил неприятное нарастание холода в животе, а руки вспотели от неосознанной тревоги.

Сквозь прутья ограды проглядывались пальмовая аллея, два крошечных квадратных бассейна с фонтанами, теннисный корт и широкая, словно открытая палуба океанского корабля, поднятая на дугообразных опорах площадка аэрариума с пустующими шезлонгами, примыкавшая к добротному белостенному жилому сооружению в тяжелом романском стиле.

Бармен облизал губы, расстегнул пуговицу выходного пиджака, чтобы был виден дорогой полосатый жилет, достойный эстрадного конферансье, и почтительно подергал висячую ручку колокольчика.

Вскоре перед ним с очаровательной улыбкой предстала изумительная девушка в белоснежном переднике и наколке. Она точно сошла с рекламного проспекта Всеафриканского бюро путешествий. На кукольном ее личике отражались неописуемый восторг и счастье в связи с приходом толстогубого незнакомца. Она была вся внимание.

— Кувалда у вас? — ляпнул бармен от растерянности.

— Простите?

— Это… я ищу… э-э… господина Матье. Ника Матье, пожалуйста.

— Матье, вы сказали? Матье… Да, Ник Матье, эксперт по горному оборудованию! Сожалею, но он уже не живет в пансионе мадам Бланш.

— А где?

— Очень сожалею, но это нам неизвестно. Он давно уехал с каким-то государственным чиновником и больше не возвращался.

Папаша Гикуйю воровато огляделся по сторонам, шумно вздохнул, зажмурился, как перед неизбежной пощечиной, слепо вскинул руку и потрепал эфемерное создание по щечке. Выждав секунду, ущипнул. Снова выждал. Открыл глаза. Она по-прежнему сияла от счастья и восторга.

Гикуйю удивился так сильно, что ушел не попрощавшись.

Примерно полчаса спустя бармен толкнул входную вертушку отеля "Масаи".

Его не оставляло ощущение холода в животе. В пригороде Шарбатли ему не было страшно. Ему было страшно на пороге фешенебельного отеля.

— Я хотел бы повидать журналиста по имени Вуд, — сказал он портье, утираясь рукавом и посматривая искоса на присутствующих в холле.

Портье уставился на него, как контролер на "зайца" в поезде.

— Он вас ждет?

— Тебе что за дело? — Гикуйю решился на смелые действия. — Где его номер? Как туда пройти?

— Он вас ждет, человек, которого спрашиваете?

— Так и будем швыряться вопросами? Я тебя пока что вежливо спрашиваю, где номер журналиста по имени Вуд?

— Момент, — портье порылся в регистрационной книге, — прошу вас, прямо по коридору, налево, вверх по лестнице. Вторая дверь. Лифтом дольше, лучше пешком.

— Он у себя?

— Ключа нет, и я не помню, чтобы он выходил.

— Спасибо.

Бармен поспешил, куда было указано.

Поднимаясь по ступеням боковой лестницы, споткнулся и чуть не упал. Ему почудилось, что за спиной прошуршал диск телефона, однако впопыхах он не придал этому значения.

Лестница привела на огромную безлюдную веранду, утопавшую в цветах. Цветы насмешливо покачивали головками.

Ничто не нарушало здесь покоя.

Сообразив, что его примитивно надули, Гикуйю спустился вниз, задыхаясь от ходьбы и гнева.