Жара в Архангельске-2

— Это в двух словах не скажешь, — замялся Салтыков, — Мелкий, я напишу тебе в аську днём, хорошо?

— Странно, зачем тут вообще нужна аська, — проворчала Олива, — Ну ладно, чёрт с тобой. Номер аськи у меня тот же.

— Ну, вот и хорошо, мелкий. Значит, я тебе стукнусь сегодня. Договорились?

— Как хочешь. Мне всё равно.

— Ну, вот и договорились, — и Салтыков, закругляя разговор, тоном, каким обращаются к маленьким непослушным детям, заявил: — Я тебя люблю, мелкий. Слышишь меня?

— Слышу, — безразлично произнесла Олива, — Но я уже не верю тебе.

Салтыков не стал спорить и просто прервал связь. Так он делал всегда, когда заканчивал разговор. И от собеседника не зависело ровным счётом ничего, чтобы оттянуть этот конец хотя бы на полминуты.

Из ночного клуба вернулась Аня и, притворив за собою дверь, вошла в комнату. Она удивилась, увидев, что Олива лежит поверх одеяла и смотрит перед собой каким-то странным, мутно-блестящим взором. Глаза её были воспалены, щёки пылали нервными красными пятнами. «Неужели опять началось?» — тревожно подумала Аня, не зная, чем ещё объяснить странное состояние подруги.

— Аня, — тихо позвала Олива, — Ты знаешь, он мне позвонил.

— Позвонил?

— Да.

— И что?

— Он сказал, что ему надо со мной поговорить. Сегодня. В аське.

— Зачем?

— Не знаю. Он не сказал.

Аня молча сняла с себя джинсы и топик, облачилась в пижаму. Её волосы насквозь провоняли сигаретным дымом. Олива вспомнила запах сигарет Салтыкова, его кашель курильщика со стажем — и заплакала.

— Ну вот… — проворчала Аня, — Чёрт бы его побрал. Что он от тебя хочет-то?

— Не знаю!!! — Олива разрыдалась, — Но я чувствую, что это неспроста!

— Ясен пень, неспроста. Однозначно ему что-то от тебя надо. Не любовь, — уточнила Аня, — А что-то другое.

— Но что, что?! Господи!!! Он же мне всю душу вымотал! Зачем он меня мучает?! Я всю, всю ночь не спала! И сейчас… Мне так плохо…

Олива заметалась по кровати, скидывая на пол одеяло. Красные пятна ещё резче обозначились на её бледном лице; воспалённые глаза стали ещё мутнее.

— Э, да у тебя жар, — Аня дотронулась ладонью до её лба, — Заболела ты, дорогуша. Надо измерить температуру.

Она сунула Оливе под мышку градусник, достала из аптечки Колдрекс, разбодяжила кипятком.

— Пей без разговору.

— Я больше не хочу, — прохрипела Олива, откидываясь на подушки.

Аня унесла кружку на кухню, вернулась, жуя на ходу слойку с повидлом. Олива, красная от жара, металась по постели и бредила. Аня вытащила градусник у неё из-под мышки — температура была под сорок.

— Может быть, вызвать врача? — спросила она у матери Оливы.

— Да не надо, — отмахнулась та, — Это обычный грипп. Тут главное — аспирин и тёплое питьё.

— Уйди от меня!!! — завопила Олива в бреду, — Я тебя ненавижу!!!

— Чего ты, чего? — Аня потрясла её за плечо. Та подняла на неё мутные глаза.

— Салтыков… — прохрипела она, — Я не люблю тебя, Салтыков… Я не хочу, чтоб ты… был…

И Олива, закатив веки, вновь провалилась в изнуряющий больной сон.

Гл. 23. Информатор

— Значит, она собирается издаваться… — пробубнил Салтыков, сосредоточенно ковыряя ногтем край стола.

— По ходу дела да, — ответил его собеседник (в сумраке диско-бара было не видно его лица).

— Ммммм… Так-так…

Салтыков молча, напряжённо думал, кусая заусенцы на пальце и глядя в потолок. Жилы на его лбу вздулись и зашевелились; было даже слышно, как тяжело скрипят его мозги.

Из сигаретного дыма выплыла белобрысая девица с жирной кожей лица и покатым лбом дуры. Она бесцеремонно уселась рядом с Салтыковым и, сняв несуществующий волосок с его пиджака, проворковала:

— Ты чего это такой загруженный сидишь?

— Да нет, я просто устал, — Салтыков привычным жестом чмокнул её в губы, — Ты знаешь, мне тут позвонили по работе, поэтому мне надо срочно уйти. Я тебе позвоню, — и он, ещё раз чмокнув блондинку в губы, поднялся и быстро ретировался.

— Может, хоть ты мне объяснишь, что произошло? — напустилась она на салтыковского собеседника, который остался за столом.

— Ничего особенного, просто у него там какие-то проблемы с заказчиком…

— Какие могут быть проблемы с заказчиком в субботу, да ещё в четыре утра? Ты что-то темнишь, — блондинка подозрительно посмотрела в глаза собеседника. Однако он выдержал её взгляд.

Между тем, Салтыков пришёл домой и лёг спать. Но заснуть на трезвую голову не удавалось: в баре он на этот раз почти ничего не пил. Узнав такую новость, тут надо было не пьянствовать, а подумать как следует, чем предотвратить надвигающуюся опасность. Ему отнюдь не хотелось, чтоб его имя стало нарицательным, и чтоб вся страна знала о его «геройствах» и показывала пальцем. Хоть Салтыков и говорил всем, что ему плевать, он знал в глубине души, что это не так. Ему плевать было на Оливу — но на собственное будущее ему было далеко не плевать. И он так же, как и она, решил пойти ва-банк, с той лишь разницей, что тут он пытался быть как можно более осторожным, чтобы выйти из ситуации с наименьшими потерями.