Жаркие оковы

— Я так и думал, что это случится, — злорадно проговорил Ингварр.

— Я пока не знаю этого наверняка. — Руна сняла повязку с глаз Алевольда. — Этот монах отказывается говорить.

— Я же сказал, сударыня, что не могу этого сделать!

Алевольд был очень молодым священником, его тонзура была не больше облатки. Побелевшими от страха пальцами он изо всех сил сжимал прикрепленные к поясу четки.

— Почему? — поинтересовался Сверри.

— Я обязан хранить тайну исповеди! — Алевольд опустился на колени. — Пожалуйста, пожалуйста, не убивайте меня, прошу…

Ингварр бросился к монаху и схватил его за волосы, заставляя встать. Алевольд завыл от страха и боли.

— У меня ты заговоришь! Иначе я сдеру с тебя шкуру и подвешу тебя за ноги на ближайшем дереве.

— Ингварр, убери руки! Это я привела его сюда!

Руна толкнула викинга в грудь. Он отпустил священника и отступил назад. Девушка подошла к Роуэну. Даже сейчас он не мог не восхищаться ее грозной красой. Именно так римляне, должно быть, представляли себе Беллону, богиню войны. Разумеется, не со светлыми волосами и с сарацинским кинжалом, но все же… Роуэн покачал головой, прогоняя эти глупые мысли.

В шаге от него девушка остановилась. Он увидел сверкнувшее перед лицом лезвие и замер. Мягко, почти что нежно («Роуэн, тебе это почудилось!») Руна прикоснулась к его щеке.

— Монах молчит, я не смогла добиться от него ни слова. Поэтому я привела его сюда: чтобы ты сказал за него. Иначе он окажется в распоряжении Ингварра. А ты ведь этого не хочешь, правда? Честно говоря, мне его жаль. Я рада, что он оказался таким щуплым, иначе притащить его сюда было бы непросто. Но попасть в руки Ингварра… Разве бедняга это заслужил?

Руна дотронулась острием кинжала до нижней губы Роуэна, не оставив на ней ни царапины. Больше всего англичанину сейчас хотелось выбить этот кинжал у нее из рук, обхватить лицо девушки ладонями и впиться в ее рот поцелуем. Он видел, как двигались полные губы Руны, формируя звуки, сливающиеся в слова, и слышал эти слова, но словно издалека…

— …ты ему сказал?

Собрав волю в кулак, Роуэн отступил на полшага.

— Это не то, что ты думаешь, Руна!

— А что же?

Девушка все еще улыбалась. Но ее взгляд был холодным. Нет, печальным. Разочарованным. Господи, как ей все объяснить? Если он во всем признается, его вряд ли оставят в живых.

— Это не связано с делом, ради которого мы сюда пришли.

— А с чем это связано?

— Для вас это не имеет никакого значения. Я дал слово, что…

— Твое слово мало что значит! — вспыхнула Руна. — Ты любишь раздавать его направо и налево, верно? Ты всерьез ожидаешь, что я, застав тебя в городе за разговором с этим монахом, скажу теперь: «Все в порядке, Роуэн, ты ведь человек слова!»? Да? Ты сам в это веришь?

Англичанин увидел, как Ингварр ухватился за топор Бальдвина и одним рывком вытащил его из бревна. Затем викинг снова схватил Алевольда за волосы и заставил его задрать голову.

— Посмотрим, не удастся ли мне немного все ускорить, — произнес Ингварр и поднял топор.

Монах побелел как полотно. Казалось, он вот-вот потеряет сознание.

— Тебе всегда нужно перегибать палку, Ингварр? — пробормотала Руна, не отрывая глаз от Роуэна. Очевидно, она не сомневалась, что викинг лишь старается припугнуть священника. Вот только сам Ингварр, похоже, не был так уж уверен в этом. Да и Роуэн не знал, чего ожидать от этого воина.

Он снова взглянул в глаза Руне, прочитал в них решимость и сделал свой выбор. Если это можно было так назвать. По сути, никакого выбора у него сейчас не было. Как и последние несколько дней.

— Оставь его в покое! — крикнул Роуэн Ингварру. — Я все скажу.

Викинг оттолкнул бедного монаха с такой силой, что тот упал и остался лежать на земле, боясь пошевелиться.

Роуэн сделал глубокий вдох и заговорил:

— Я исповедался ему в том, что желаю тебя, Руна. Что я держал тебя в объятьях и целовал. — Голос Роуэна звучал хрипло и казался незнакомым; как будто рядом стоял кто-то другой и отвечал вместо него. — И я попросил его молиться за меня, чтобы Бог дал мне силы противостоять соблазну.

Рот девушки открылся от удивления.

— Почему, Роуэн? Почему… ты этого не хочешь? — прошептала она.

Неужели в ее голосе прозвучала тоска? Глаза Руны блестели. Роуэн видел каждую черточку ее лица, каждую изогнутую ресничку, каждую из пока еще еле заметных веснушек. Он поднял руку, прикоснулся к ее щеке и провел большим пальцем по нежной коже. Еще одно мгновение, еще одно… Так могла пройти вечность, но даже ее было бы мало. Затем Роуэн заметил какое-то движение и опустил руку. Вероятно, Ингварр решил вмешаться.

Однако тамплиер ошибся — на этот раз заговорил Бальдвин.

— Я правильно тебя понял?! — прогремел он, удивленно морща бородатое лицо. — Ты… ты любишь мою дочь?

Он говорит о любви? Разве речь шла не о желании? Бальдвин выглядел таким серьезным, что англичанин растерялся.

Взгляд Роуэна снова отыскал глаза Руны, нежные, чистые и печальные. Любил ли он ее? «Господи, помоги мне, я… я не знаю».

— Полагаю, да, — пробормотал Роуэн.

Опасный огонь вспыхнул в глазах Руны.

— Ах, ты полагаешь! А потом отталкиваешь меня, да?