Жаркие оковы

Роуэн жалел, что повел себя так грубо. Она это заслужила, да! И все же ему было больно вспоминать о случившемся. Он не должен был ее выгонять. Рассудок говорил Роуэну, что так даже лучше: гнев не позволит Руне снова искать такой опасной для тамплиера близости. Но его глупое сердце было этому вовсе не радо.

Он пойдет к Руне и попросит у нее прощения. А еще попросит выбросить его из головы.

«Пустые отговорки, — подумал Роуэн, поднимаясь и зашнуровывая штаны. — Ты просто хочешь побыть рядом с ней».

Он играл с огнем. Возможно, поэтому ему сейчас было так жарко. Но когда Роуэн открыл шатер и вдохнул прохладный ночной воздух, овеявший его лицо, его мысли прояснились. Да, он был уверен в том, что сможет подойти к Руне, побыть рядом с ней и не наброситься на нее, и надеялся, что она тоже не станет этого делать.

Но где же она?

Роуэн заметил тень и, присмотревшись, увидел, что это Сверри. Добродушный Сверри, который вряд ли станет над ним потешаться.

Викинг указал рукой в направлении побережья.

— Она пошла туда, — пробормотал он, хлопнул Роуэна по плечу и продолжил обход.

— Спасибо, — тихо ответил Роуэн.

Ночь выдалась звездной. Легкий бриз шевелил волосы девушки, а зыбь прилива почти касалась ее стоп. Руна сидела на валуне, который однажды уже был ее прибежищем в одиночестве, и говорила себе, что лучше пойти спать, но спать ей не хотелось. Она только что пережила самое тяжелое поражение в своей жизни. Мужчина, которого она любила, ее отверг. Руна чувствовала себя растоптанной, униженной и обессиленной.

Она пыталась осознать случившееся с точки зрения здравого смысла: насколько громкими были ее стоны и рыдания, как много могли услышать другие? Насчет Сверри и Халльвардра она не беспокоилась. Но что, если о происшедшем узнает отец? Он не только устроит ей хорошую встряску, но и спросит себя, достойна ли такая глупая женщина однажды занять его место.

И тогда у нее не останется ничего — ни любви Роуэна, ни уважения отца. Девушка уже видела, как уезжает из дома. Куда-то, где ее никто не знает. В конце концов, ей так хотелось повидать мир… Но что будет с ней на чужбине? Легкая жизнь ее точно не ждет. Это Руна поняла после прогулки по Истфилду. Христианский мир не нуждался в женщинах, умеющих обращаться с мечом. Здесь ей придется выполнять грязную, дешевую работу или найти себе мужа. Но как она сможет искать себе супруга, если ее сердце уже отдано другому? Значит, ей придется остаться на своем острове, стать женой Ингварра и постараться быть достойной дочерью Бальдвина и хорошей предводительницей своего рода.

И забыть Роуэна.

Руна уставилась на бесконечную черную поверхность моря, над которым нависало усеянное звездами небо. Девушка прислушалась к монотонному шуму волн, шороху камыша и колыхавшихся под ветром трав.

«Я никогда не смогу его забыть. Я хочу его. Он мне нужен!»

Ах, если бы только Роуэн мог прогнать из своего сердца этот глупый страх за спасение души! Но как этого добиться, если ей даже соблазнить его не удалось? Заставить Роуэна любить ее, приставив кинжал к его горлу? Да, если бы этот мужчина подчинился и дал ей то, что она так страстно желала, ему осталось бы лишь смириться со своей судьбой. И тогда он, рано или поздно, понял бы, что так даже лучше, и забыл бы о своем монашеском прошлом…

Но возможно ли вообще принудить мужчину к этому силой?

«Чушь, все это чушь».

Руне показалось, что она слышит шаги. Может, это зверь крадется в камышах? Нет, к ней приближалась высокая мужская фигура. Сначала Руне показалось, что это Ингварр. Он подслушал, что происходило в шатре Роуэна, и теперь пришел требовать от нее объяснений. Или показать ей, кому она на самом деле принадлежит, другим недвусмысленным способом…

Девушка протянула руку к поясу и застонала. Разумеется, она по-прежнему была безоружной. Руна уже приготовилась к бегству. Но внезапно она узнала его — это был Роуэн. Роуэн! Он искал ее. Он пришел к ней. Девушка подавила желание вскочить и броситься ему навстречу. Вместо этого она выпрямила спину и посмотрела англичанину в глаза.

— Руна?

— Я здесь.

Его тень накрыла девушку. Крылья ее носа затрепетали — она ощутила едва уловимый запах мужского вожделения. Или ей это почудилось? Руна подвинулась, чтобы Роуэн тоже смог сесть на камень. Когда его бедро прикоснулось к ее бедру, девушке стоило немалых усилий сдержаться и не прислониться к нему всем телом.

— Тебе не холодно в одном плаще? — спросил он.

— Нет.

— Я не устаю этому удивляться. И ты снова босиком?

— Да.

Роуэн потер замерзшие руки.

— Мне жаль, что я был груб с тобой.

Руна задержала дыхание. Но он больше ничего не сказал.

— Роуэн, — пробормотала она. Если бы сейчас было светло, он бы заметил, как зарделись ее щеки. — Я не знаю, что на меня нашло.

«Вообще-то я прекрасно это знаю…»

— Я не…

— Все нормально, Руна. Все нормально. Ты не могла этого знать…

— Кто такие монахи, я знаю.

— Нет, я не это имею в виду… — Он положил руки на колени и опустил голову.

Руне невыносимо захотелось зарыться пальцами в эти волосы и нежно погладить его по голове.