Жаркий Август. Книга Первая

Самое страшное, что ответа он не знал. Он просто не заметил этого перехода, этой чудовищной трансформации, настолько органично она вписалась в его внутренний мир. К черту все хорошее, веру, доброту, порядочность и прочую розовую чушь, пусть ей упиваются те, кому нечем заняться. Выкорчевываем совесть, стыд и сожаление. Оставляем цинизм, за ним ведь так просто спрятаться от внешнего мира, гнев, который не дает остыть искре в душе. Культивируем способность врать, глядя в глаза. Наглость – берем, сохраняем, развиваем, не даром ведь говорят, что она второе счастье. И все это сверху приправляем изрядной порцией равнодушия, ко всем остальным, кроме себя. Взращиваем способность спокойно наблюдать за чужими бедами, проблемами, страданиями, мучениями, ведь они – ничто по сравнению со своей собственной беспросветной судьбой.

Выполняем все эти действия, и получаем Тимура, такого, каким он стал на этот момент. И гордиться тут нечем. Совершенно.

Перед глазами очень некстати всплыл образ хозяйки, когда он ее поймал, предотвратив падение на пол. Те чувства, что отражались в крохотных глазах, спрятанных за безобразными очками, ржавым гвоздем царапали изнутри. Страх, искренний. Она действительно верила в то, что он может устроить над ней физическую расправу. Удивление, неподдельное, когда поняла, что на самом деле помогает, потому что не верила, что он на такое способен.

Парень зажмурился крепко-крепко, мечтая как никогда раньше отмотать время назад, вычеркнуть последние три года из памяти, забыв их как страшный сон. Вернуться туда, где все просто, где ты хозяин самому себе. Мечты, идиотские, вскрывающие старые раны ржавым, тупым ножом.

В той жизни был другой Тимур. Стервец, каких свет не видывал, да только все хорошее не было ему чуждо. Тот Тимур не позволил бы себе, да и любому другому, из своего окружения издеваться над бедной, убогой, больной очкастой Чучунрой. Пусть он бы не стал с ней и разговаривать, дружить, но и задевать бы не стал, потому что внешний вид не повод для издевательств.

Тот Тимур точно был бы благодарен, если бы ему предоставили хорошие условия, и оценил бы хорошее отношения, и ответил бы добром на добро.

– Мне жаль, – тихим шепотом прозвучали в голове ее последние слова.

– Мне тоже, – на выдохе произнес он, закусывая губы чуть не до крови.

Хозяйка права. Он действительно не справился. Растерял все ценное по пути к призрачной цели. И от осознания этой простой, но чудовищной истины, сердце сбилось с ритма, чуть не выпрыгнув из груди.

Опять кулак впечатался в сырой подоконник, боль в руке прошла до самого плеча, заставляя жмуриться. В этот раз помогло, гнев стал утихать. И вместо вопросов о том, за что ему все это, появилась слабая, как маленький росточек, мысль, а можно ли хоть что-то исправить? Вернуть на место.

Опять вспомнил хозяйку. Как ее там зовут? Черт, не помнит! Он так привык называть ее Чучундрой, Чудищем болотным и другими красочными прозвищами, что совсем забыл о настоящем имени.

Нахмурился, пытаясь вспомнить подробности первой встречи, когда белобрысая привела его в этот дом в качестве подарка. Она ведь поздравляла хозяйку, толкая бездарную банальную речь, и имя там явно фигурировало. Да и сама она вроде представлялась.

Таня, Аня, Катя, Глаша? Нет, все не то. Там было что-то необычное.

Василиса! Точно, Василиса! Прекрасной, конечно, язык не повернется ее назвать, но на Премудрую вполне потянет. Смогла же она достучаться до него. Значит Василиса, Васька. Ладно, с этим разобрались.

Ведь она действительно выглядит так, будто на ладан дышит! С каждым днем все худее, бледнее. И ей действительно не до него, не до скандалов, разборов и нервотрепки. День продержалась и рада, ночь проспала и счастлива. Как она там сказала, у каждого своя борьба за выживание? У нее, похоже, бои нешуточные идут. Однако, несмотря на это, ей удалось сохранить в себе все те светлые чувства, с которыми так легко расстался он. С досадой тряхнул головой, чувствуя, как с волос на плечи упали прохладные капли.

Было ли ему плохо у нее? Да конечно нет, кого он пытается обмануть. Такого мирного и спокойного существования у него не было за все три года. И как бы он не ерничал, бросая ей обвинения в том, что, одев и накормив его, она зря считает себе благодетельницей, это была чистая правда. Есть еда, хорошая, а не остатки с барского стола или помои, одежда, свое место в доме, мягкая кровать, свобода перемещения. Была, до сегодняшнего дня. А чего стоит уверенность в том, что над головой не висит угроза физической расправы? Твердое осознание того, что ненавистные браслеты, так и останутся убранными за железные двери?

Где еще ему дадут такие условия? Можно подумать, за дверью очередь из других хозяев, которые наперебой заманивают к себе, обещая золотые горы и рай на земле.

Почему, получив такой подарок от судьбы, передышку в этой жестокой игре под названием жизнь, он вместо благодарности возненавидел ее так, как никого раньше. За что? За иллюзию нормальной жизни? Или за то, что с самого начала не пыталась раздавить, как это делали другие.