Жаворонок Теклы (СИ)

— Я верно услышала, что ты еще что-то про хитрость сказал?

— Да, дочка, — грустно ответил мужчина. — Мы все-таки не можем исключать и такую возможность, что он тебя присмотрел по вполне приземленным мотивам. Сама подумай: ты питерская хорошая девочка, с которой можно зацепиться и за жилье, и за перспективы, и за гражданство. И хотеть выкарабкаться из его ужасной страны — нормально, кто бы за это осудил, глядя издалека… Нет, я в этом совсем не уверен, для его воспаленного ума это было бы слишком рационально. Но вот на твоей свадьбе, если ты все-таки не опомнишься, многие будут подозревать и перемалывать именно эту версию. Просто имей это в виду. Кстати, боже мой, страшно представить, что он еще на свадьбе может ляпнуть…

— Ох, папа… — тихо промолвила Нерина, присаживаясь на табурет и отрешенно глядя в стену.

— Что папа, дорогая моя? Я просто говорю то что есть, мне жаль, что нечем тебя порадовать. Если бы ты не была в розовых очках, как любая увлеченная девочка, ты бы тоже давно все про него поняла, по тому, как он смотрит, как выпадает из реальности ни с того ни с сего, как у него губы шевелятся когда он молчит. Ты пока не видишь, а я все это увидел. И его любовь к горестным стихам тоже совсем не добрый знак, не этим должны интересоваться молодые, жизнерадостные, жизнеспособные мужчины.

— А чем они должны интересоваться? — вдруг спросила Нерина с вызовом. — Пивом, пошлыми шутками про баб и проходным сексом, как некоторые? Это, по-твоему, основа ценностей нормального мужчины?

Упоминание про пиво было совсем не к месту: Нерина знала, что Костя его терпеть не мог, но ей очень хотелось принизить бывшего возлюбленного до ненавистного ему «пролетарского» уровня, лишить его образ всякого романтического налета.

Андрей Петрович вздохнул и произнес:

— По крайней мере, это естественнее, чем интересы твоего Айвара. Знаешь… неприятно тебе об этом говорить, да и не вполне корректно, что уж там, но я это сказать обязан, как твой отец. Я ведь собрал кое-какие сведения — ты же там, в этой поездке, была не одна, а твои товарищи не слепые, и они тоже с местным контингентом пообщались. Ты знаешь, что болтунов, увы, хватает везде, но иногда они бывают полезны.

— И что же ты мог узнать более ужасного, чем то, что мы и так знаем?

— Например, то что этот твой Айвар, по слухам, некоторых обслуживал за коробку конфет. Это, по-твоему, нормально? Другие хотя бы цену себе знали!

— По-твоему, в том, что женщина покупает мужчине конфеты, есть что-то чудовищное?

— Нет, если ему больше шестидесяти лет, он ее бывший учитель или врач и ему здоровье не позволяет принять в подарок хороший коньяк или сигары. Когда же в отношениях присутствует секс, это недопустимо. И я вижу, что этому парню не нужна ни нормальная работа, ни здоровые отношения, его устраивает принимать подачки за то, что он освобождает других людей от их естественного долга и помогает им стать паразитами, выше всего ставящими собственное удобство!

— Ну ты молодец, папа, — вдруг произнесла Нерина, налила воды в стакан и опрокинула его в себя одним махом. — Так все извратить… Не думала, что ты опустишься до обсуждения грязных сплетен, гордо именуемых «сведениями»! Я бы не удивилась, если бы мама такое отколола, но ты!.. Где же все твои хваленые понятия о мужской и женской модели поведения?

Андрей Петрович перевел дыхание и ответил:

— Прости, дочка, я перегнул палку, конечно, но я просто не знаю, как тебя уберечь от роковой ошибки. Ты не понимаешь, что собираешься на себя взять, когда всерьез говоришь об этом замужестве! Если тебе жаль этого парня, то пойми: мужчине, которому досталась тонкая душевная организация, желательно всю жизнь пребывать в тепличных условиях, состоять каким-нибудь живописцем или поэтом при властной и деловой женщине-меценате. Иначе он либо рассудком тронется, либо попадет в беду, или все сразу, как у этого бедолаги. Я не знаю, можно ли ему как-то помочь, но ты явно не та женщина, которая на это способна. Нери, ты сама слишком необычная девочка, слишком чувствительная, слишком глубокая. Боже мой, да всего в тебе как-то «слишком», проглядели мы с мамой тебя, ох проглядели… Но хоть будущее свое не губи, я тебя прошу!

Последние слова отец сказал совсем тихо, но при этом очень строго и внимательно смотрел в глаза Нерины, такие же черные, как у него самого.

— Папа, давай завершим этот разговор, — твердо сказала девушка. — Знаешь, если уж на то пошло, то я вообще не понимаю, за что ты сейчас записываешь Айвара в ненормальные! Что он такого сказал что бы не было правдой? Вот что? Все гулящие мужчины, да будет тебе известно, оправдывают свое мерзотное поведение именно тем, что «это всего лишь природа и физиология», перед которой любой человеческий облик бессилен. Я такое лично от кое-кого слышала. А у Айвара это, по крайней мере, в прошлом! Кстати, самое главное — то, что он планирует помогать действительно больным и несчастным людям, — ты, похоже, вообще не услышал!

Она вывернулась из-под руки отца и быстро пошла прочь из кухни.