Жажда

– Большое горе, господин следователь, очень большое! Отстроиться заново обойдется недешево. Разве что смогу обернуться, пока жара не спала.

– Почему? – с удивлением осведомился Мериме. – При чем тут жара?

– Работы нет, – ответил Рубашкин. – Люди согласятся трудиться задешево.

– Понятно.

Я понял, что потеря харчевни для нашего собеседника скорее досадная случайность, нежели жизненная трагедия, и спросил:

– Скажите, господин Рубашкин, вы не считаете, что причиной пожара мог стать поджог?

Хозяин харчевни вылупился на меня в изумлении.

– А вы так думаете? Скажите, кто, господин следователь, прошу вас! Я этого мерзавца!..

– Нет-нет, вы меня не так поняли, – прервал я его. – Я лишь пытаюсь разобраться в обстоятельствах этой беды. Мне сказали, что пожар первым обнаружили вы. Это так?

– Да, господин следователь. Я встал ночью по малой нужде, вышел из спальни, почувствовал запах, а затем увидел дым. Огонь бушевал вовсю! Не проснись я, мы бы все сгорели. Благодарение Господу за то, что Он отвел от меня сон! – Никанор Рубашкин возвел очи горе и быстро перекрестился.

– Вы не скажете, где, по-вашему, возник пожар?

– Отчего же не сказать? Думаю, виноват камин, господин следователь. Больше огню взяться было неоткуда. Если только это не то, что вы говорите, конечно.

– Вы топили камин в такую жару?

– Промочил сапоги. Хотел поскорее просушить. Дров было совсем немного, даже странно, что уголек выпал.

– Вы не обнаружили следов взлома, когда покидали здание? Дверь была заперта изнутри?

Рубашкин нахмурился, припоминая, потом ответил:

– Нет, все было заперто, и даже засов задвинут.

– Накануне вы не видели в харчевне каких-то незнакомых людей?

– Да вроде нет. Но я не так часто выхожу в зал.

– Что ж, это пока все. Надеюсь, жара не спадет и у вас все образуется.

– Дай-то бог, ваше благородие! – Рубашкин снова перекрестился.

Он сделал попытку встать, но я остановил его жестом.

– Могу я задать вам еще несколько вопросов, не имеющих отношения к пожару?

Хозяин харчевни опустился на стул.

– Отчего же, задавайте. Что знаю, расскажу.

– К вам заглядывают все люди, которые направляются в Кленовую рощу?

– Вовсе нет. Есть и другая дорога, южная. Там тоже имеется харчевня. Ее содержит Василий Покровский, редкостный плут, я вам доложу. – Никанор Рубашкин вдруг помрачнел – должно быть, вспомнил, что заведение его конкурента уцелело.

– А те, кто едет северной дорогой, непременно заходят к вам?

– Опять же, нет. Ведь у смотрителя станции тоже можно столоваться. Хотя, скажу по совести, еда у него дрянная, – Рубашкин поморщился. – Да и вино тоже.

– А не припомните, заходили к вам супруги Киршкневицкие? Примерно три месяца назад.

– Поляки, что ли?

– Они самые.

– Нет, не помню. У меня ведь есть половые, они посетителей и обслуживают.

– А супругов Ауницев вы помните?

– Как же. Проезжали они, это верно. Мы все их запомнили, очень странные люди, – хозяин харчевни многозначительно покачал головой.

– Почему? – спросил я.

– Вот скажите, господин следователь, как, по-вашему, хорошая у нас земля? Я имею в виду, вырастут ли на ней цветы или еще что?

– С учетом засухи судить трудно, – ответил я, немало удивленный подобным вопросом.

– Это хорошая земля, – убежденно сказал Рубашкин. – Очень плодородная.

– Верю вам на слово.

– А вот Ауницы так не считают, видите ли. Им другую землю подавай, получше!

– Что вы хотите сказать?

Никанор Рубашкин слегка подался вперед и проговорил:

– А вот послушайте, господин следователь, что случилось, когда эти Ауницы останавливались у нас. Сидим мы, значит, с женой у себя в харчевне и вдруг слышим на улице грохот! Ну, понятно, выскакиваем. Видим целый обоз. Впереди карета четверкой лошадей запряжена, а за ней семь телег с огромными ящиками. Ну, думаю, вещей немало у людей – должно быть, богачи. Однако, когда они на следующий день уезжали, у одной телеги ось сломалась. Ящик, который на ней лежал, упал на землю да и разбился. А из него, господин следователь, земля посыпалась. Простая, как та, по которой мы с вами ходим. Ауниц из кареты выскочил и начал орать во всю глотку. Долго не успокаивался, пока люди ящик не починили, землю эту не собрали и обратно не положили. Так я вот что думаю. Они выращивать чего надумали у себя в имении – ну, садик там разбить или еще чего – и почве нашей не доверяют. Либо бедны и хотели пыль всем в глаза пустить. Вот, мол, сколько у нас вещей, на семи телегах везем. Но это вряд ли. Платить за это дорого. Тем, у кого денег нет, такое не по карману. Впрочем, кто их знает, этих аристократов? Может, они недоедать готовы, лишь бы за богатеев сойти.

– Значит, господин Ауниц не говорил, зачем нужна земля? – спросил Мериме.

Рубашкин отрицательно покачал головой.

– Нет, конечно. Да никто его и не спрашивал, такой этот барин был сердитый.

– Что ж, вы нам весьма помогли, – сказал я, вставая. – Где собираетесь остановиться, пока не поправите дела?

Рубашкин тоже поднялся и ответил:

– Пока поживу в гостинице, а затем перееду к брату. Он живет в двадцати верстах отсюда, держит галантерейную лавку.

– Остановитесь в «Дионисе»?

– Да больше негде. Гостиница-то здесь одна.