Жажда жить

Все эти дни Сидни был настолько поглощен своими приготовлениями к приготовлениям (он вообще всегда держал дела в порядке), что, выйдя из клуба, с удивлением обнаружил, что все готово и делать больше нечего. Более того, ему совершенно не хотелось возвращаться на ферму. Если, говорил он сам себе, возвращаться на ферму нет желания, потому что там нет никого из близких, тогда все понятно; если же потому, что вернуться туда — значит оказаться рядом с местами, где Грейс так подло его обманула, то и это можно понять. Если, наконец, причина лишь в том, что просто хочется послоняться по городу и побыть среди людей, то и тут ничего предосудительного нет и вообще это его дело. Он ни перед кем не обязан отчитываться и вообще давно вышел из возраста, когда нужно оправдываться в своих поступках. Он никому и ничем не обязан, кроме отца и матери, подаривших ему жизнь. Он никому не должен денег, а жене не обязан ни любовью, ни уважением. Любовь к детям — это чувство, а не обязанность, и их уважение и любовь к нему, хотелось бы надеяться, так же бескорыстны и сильны, как и его любовь к ним. Хотя безотчетная любовь со стороны Билли втайне смущала и даже несколько беспокоила Сидни. Мир устроен иначе, хотел он сказать мальчику, будь тверже; людям не нужно, чтобы Рождество было каждый день; твои запасы любви могут быть неисчерпаемы, но людям может показаться, что они обязаны отвечать тебе таким же добром и лаской, а они на это не способны, и поэтому им может не нравиться, что в тебе любви куда больше, чем в них. Думая о мальчике, Сидни старался не вспоминать о том, что совсем недавно была отвергнута его собственная любовь, но когда мысли его все же обратились к Грейс, он перестал сдерживаться и с удивлением обнаружил, что почти не испытывает боли. Там, где должна была быть боль, проявилась надежда на Билли: мальчик будет любить Грейс, как и всегда любил, но Грейс принимает изъявления этой любви (как дарит и свою) отлично от него, Сидни, и это различие как раз позволит ребенку окрепнуть, он не будет столь расточителен в своем чувстве и со временем, наверное, научится любить так же, как любят другие, как большинство людей, которые становятся Санта-Клаусами только раз или два в году. Сидни понимал, что ближе к романтической идее всемирной любви ему не подойти, но даже и в этой близости, и на этом расстоянии — представляя сыновнюю любовь в качестве критерия собственной способности к любви — не испытывал успокоения или даже облегчения. Все это только раздумья, которые может позволить себе — если это вообще позволительно — одинокий усталый путник, ведущий в сумерках домой уставшую лошадь.