Жажда жить

На улицах Форт-Пенна, столицы и одновременно центра графства, всегда было больше народа, чем в городах того же масштаба, но без административных функций. Поэтому уроженцы Форт-Пенна привыкли к незнакомым лицам, а это, в свою очередь, оказало воздействие на лица и стиль поведения местных жителей, которые сделались горожанами в большей степени, нежели о том свидетельствовала статистика — общая численность населения. В центре Форт-Пенна можно было относительно точно подсчитать количество приезжих, ведущих здесь дела и предпочитающих отовариваться в восьмидесятитысячном городе; к этой цифре следовало бы добавить немалое число тех, кто приезжал в город по делам штата или графства. Административные здания не облагались налогом и, стало быть, ничего не давали бюджету города, но земля, к ним прилегающая, стоила дороже, потому и центр ценился выше, чем в городах с приблизительно равным населением, да и дома имели больше этажей, чем в обыкновенном городе — не столице штата и не центре графства. При строительстве более крупные и высокие дома оценивались иначе, но деловая хватка, а может, и самолюбие заставляли владельцев пристально следить за тем, чтобы цены отвечали реальной стоимости постройки. Таким образом цены на недвижимость в этом районе росли, и это компенсировало владельцам те потери, которые они несли на неуплате налогов. Время от времени они, правда, ворчали, но скорее по привычке (как по привычке хозяйка запирает окна на кухне в округе, где кражи совершаются примерно раз в десять лет). Чаще всего жаловались на то, что от ремонтных работ в центре города больше выигрывают пришельцы, а не коренные жители. Так, при любой возможности откладывалось или вообще отменялось асфальтирование улиц на том неоспоримом основании, что несправедливо по отношению к жителям Форт-Пенна улучшать покрытие дорог, которые топчут уроженцы Эри или Уилкс-Барра. В своем кругу владельцы недвижимости, во всяком случае, самые большие циники, ворчали, что, мол, нет смысла тратить такую кучу денег на асфальтирование или иные работы подобного рода, ведь эти ублюдки из Скрэнтона или Питсбурга в любом случае приедут в Форт-Пенн, бизнес-то у них здесь, в столице. Ну а вообще-то протесты и жалобы со стороны крупных собственников звучали скорее добродушно, да они и сами, в том же узком кругу, признавали, что шумят только для того, чтобы шум не поднял кто-нибудь другой, под каковым в данном случае понимались некто или нечто из будущего, например, чрезмерно рьяный мэр или, что еще менее правдоподобно, городской совет, который, глядишь, более практично, более реалистично оценит стоимость земли в центре Форт-Пенна.

Сидни всегда был в курсе ситуации с недвижимостью, особенно если это касалось владений Грейс, а они были весьма внушительны. Как советчик и во всех смыслах, за исключением банковской подписи, распорядитель денежных средств Грейс, он, вместе с другими, возражал против завышенных налогов и преждевременных или избыточных усовершенствований. Менее всего его можно было бы назвать реформатором — скорее консерватором. В день выборов, приходившийся на самое приятное время года, они с Грейс всегда приглашали на ферму друзей, поохотиться на индеек и посидеть за поздним обедом. Гости-мужчины, как и их хозяин, в этот день не голосовали, но в списках избирателей значились. Сидни был республиканцем, и на избирательном участке, развернутом в бексвиллской школе, его голос учитывался, как если бы он сам бросил бюллетень в урну. Даже на первичных выборах ему не всегда было обязательно появляться лично; он часто передавал право голоса наблюдателю, впрочем, и в этом не было крайней необходимости (разве что речь шла о выборах сугубо местного значения), ибо все знали, что Сидни всегда отдаст голос тому кандидату, которого поддерживает «Часовой». Свое традиционное отсутствие на выборах он подчеркивал тем, что регулярно посылал полбочонка пива в бексвиллскую компанию по производству поливочных инструментов — пусть побалуются после закрытия избирательных участков.